Некоторые выводы и размышления скромного наблюдателя.
Иркутск – главный город Сибири, некотором образом, сибирская столица; по крайней мере, во время моего обучения школьной премудрости неоднократно приходилось мне, по учебнику Ободовского, твердить: «Сибирь – главный город Иркутск». Не знаю, также или нет говорят нынешние учебники географии, по которым воспитывается наше классическое и неклассическое подрастающее поколение, но во всяком случае несомненно, что Иркутск есть один из главных городов Сибири и по внешности напоминает собой отчасти города столичные. В последнее время он начал быстро расти и «изукрашаться» всеми хорошими и нехорошими качествами, свойственные всякому главному городу страны. Сограждане мои, иркутяне, не без самодовольствия говорят о быстро растущих, как грибы, каменных двух и трехэтажных домах, повсеместно, то здесь то там возникающих на руинах лавок и лавчонок обширных магазинах, о быстром, почти колоссальном, процветании некоторых родов промышленности, торговли, искусстве и пр. и проч. В самом деле, наша Большая улица многим уроженцам Петербурга и Москвы может напомнить – Невский или Кузнецкий, словом, столичную улицу: громадные, каменные дома, с роскошными изящно разукрашенными магазинами, с зеркальными окнами европейского изделия снаружи, и «церберами» сибирского произрастания внутри, — ну, словом, как во всяком большом городе, здесь происходят и такой же гам и шум, особенно по праздникам, от быстро летающих по улице иркутских рысачников, от многочисленных, снующих взад и вперед экипажей разного рода и вида: от роскошной петербургской кареты до гитары (по здешнему, долгуши) московского «ваньки»; даже и пешеходов по тротуарам встречается довольно, хотя по сибирскому обычаю, пешехождение не уважается, а предпочитается «прогулка на лошади». Об этом сходстве с большими столичными городами, между прочим напоминает и быстрое проявление различных удобств в жизни и приспособлений к потребностям житейским, вызываемых духом времени, что замечается вообще во всяком большом быстро прогрессирующем городе; так напр. с год тому назад, в Иркутске не было зубного врача, оказалась в нем потребность – является вдруг, как из под земли, разом несколько зубных врачей, настойчиво предлагающие свои услуги дергать и исцелять зубы, — так что предложение вышло больше спроса, и некоторые из зубных эскулапов поспешили уже ретироваться из Иркутска. В последнее время появились даже врачи – специалисты (судя по вывескам, которые встречаются на некоторых улицах нашего города), специалисты по известного рода болезням, которые принято почему-то называть модными; хотя я смею уверить, всех, что это болезни далеко не модные. Появление таких специалистов, конечно, вызвано духом времени и потребностью в них. Если бы г. Гиляров-Платонов, публицист «Современных известий», был бы сибирским, или иркутским публицистом, он непременно бы воскликнул: «уж это ли не знамение времени, уж это ли не признак того, что наш город быстро прогрессирует!». Но г. Гиляров-Платонов в Москве и последнее время, как видно из его газеты, душой и телом предался вопросу о будущей судьбе славянских народов вообще и болгар в особенности. Я же, как скромных наблюдатель, не могу и не смею так громко и смело выразиться как г. Гиляров-Платонов, и более распространятся о сходстве Иркутска с Петербургом не стану, но однако не могу умолчать о том, что многих, приехавших из Петербурга и Москвы, Иркутск изумляет совершенно: так как они не ожидали увидеть его таким, каков он есть на самом деле, так что у одного моего знакомого, приехавшего из Петербурга, и прошившего некоторое время в Иркутске, невольно вырывались различные похвалы нашему городу; «черт возьми, так вот столица!»… (его любимое выражение: мой знакомый был из армейских офицеров и без слова «черт» не мог обойтись в разговоре). Рост Иркутска в последнее время, делается, по истине, изумительным, и Большая улица его сделалась уже:
«Улицей роскоши, мод,
Офицеров, лореток и бар»…
А если еще не сделалась, то в скором времени сделается такой, или, по выражению моего сослуживца, столоначальника, имеет быть в самом непродолжительном времени сделаться таковой, Конечно, Иркутск, как и всякий город, имеет также и свои недостатки, … но нет худа без добра, а добра без худа, говорит пословица; нет ни одного на свете идеального города, или по крайней мере такого, каким бы многие желали его видеть: Лондон и Париж, самые большие и цветущие города, а между тем, сколько в них недостатков и как далеки они от идеала!..
Присматриваясь к нашей иркутской торговле, промышленности и вообще к коммерческому движению, нельзя не заметить разительного сходства и зависимости их от торговли московской, что весьма понятно, так как иркутские дела и дельцы находятся в тесной связи с Москвой, и есть как бы произведение последней. Сходство это заметно не только в общем духе и характере, но даже особенно резко проявляется в отдельных, мелких, но характеристических чертах. Для примера возьмем нашу виноторговлю. Какое замечательное сходство у наших иркутских виноторговцев, напр. с московскими чайными торговцами! Изобретательный народ эти московские чаеторговцы! Как известно, почти все чаи в Москву идут из Китая, через Иркутск, но настоящими то ценителями чая оказываются не иркутяне и китайцы, а москвичи. Москва не довольствуется одним привозным из Китая чаем, в ней, как говорят, есть свои рогожские плантации, где приготовляются и сортируются китайские чаи. – В Иркутске точно так же, еще недавно существовала официальная химическая лаборатория для виноградных вин; по крайней мере с год тому назад мне пришлось прочитать на одной бутылке виноградного вина такого рода надпись: «laboratoire ChimiqueaIrkoutsk». Существует ли в настоящее время такая лаборатория, — утвердительно сказать не могу. Возьмите напр. прейскурант московского чаеторговца или зайдите к нему в магазин, — вы увидите и услышите, что в магазине этого чаеторговца есть такие чаи, о которых иркутяне не имеют понятия. Каких только чаев вы там не встретите: и душистый розанистый, и первосборный отборный, и жемчужный перловидный; один чай отличается чудным вкусом и приятным ароматом, а другой наоборот, приятным вкусом и чудным ароматом. И вся цена такому чаю 2 р. фунт. А за три рубля в Москве можно приобрести какую-нибудь редкость, напр. редкий ханский, или императорский чай, который сам китайский богдыхан пьет, только по праздникам. И весь этот чай приобретается московскими купцами случайно, или по особому заказу… В подражание московским чаеторговцам наши иркутские виноторговцы выказывают необыкновенную изобретательность в именах и названиях своих вин: у них есть свой особый заказ, личный выбор и пр. и пр. Возьмите прейскурант: каких только имен и названий вы там не увидите? Одна мадера имеет столько различных прилагательных, что не перечтешь… и delikate, и delicieuse, и precieuse и вообще courieuse. Названия эти как нельзя более соотвествуют названиям чаев: розанистый, душистый, императорский и пр. Заговорив о наших виноторговцах, нельзя, впрочем умолчать о страсти к французскому языку: все этикетки у них непременно на французском языке и даже чисто русские и собственно сибирские фамилии изображают на этом же диалекте, так что невольно напоминаются известные вывески: «немецкий портной из Парижа – Jaen Kozlov”. Наружный вид товара наших виноторговцев всегда изящный, так что невольно ласкает зрение, подправляя тем немного вкус, хотя к этому в полной силе приложимо Щедринское: «не всякое содержание может служить выражением содержимого».
«Для чего эти наши купцы расписываются на французском языке?» спросил однажды мой знакомый, держа в руках бутылку и читая по складам надпись на ней… Ведь язык то этот в Сибири распространен не много больше турецкого, французов то нет здесь. А то есть и такие этикеты: Royale old pale Madeira, Choose bu order of Wesselfoff. Лучше бы им писать на турецком, потому что здесь если нет пленных турок, то есть черкесы и татары. Я ничего, конечно, не мог ему на это ответить, невольно вспомнил известную надпись над известного рода картинами: «Се лев, а не собака». Надпись эта ужа так сказать приобрела историческое значение, и в настоящем случае ее весьма удобно бы заменить другой, близко к ней подходящей по значению и по созвучию «Се мадера, а не сиволдай».
Скромный наблюдатель.
Опубликовано 30 июля 1878 года.