Поезда в якутскую область.

По окончании полного курса наук в казанском университете, я находился на службе при главном управлении Восточной Сибири. В марте 1850 г. я был командирован в якутскую область для содействия командированному туда чиновнику особых поручений при генерал-губернаторе. Дела командировки состояли в том, чтобы исследовать течение рек Лены, Алдана и Маи для удобнейшего сообщения г. Якутска я Камчатской областью. Для удобнейшего доставления туда хлеба предположено было устроить постоянное сообщение от Якутска, через с. Амгинское, отстоящее в 200 в. от Якутска на устье р. Маи, и потом по этой реке, через урочище Нелькан и Яблоновый хребет, к Аянскому порту на Охотском море, где хлеб должен был нагружаться на суда для перевозки на Камчатку.

Из Иркутска я поехал с топографом Жуговым в небольшой кошеве. Дорога была великолепная; она пролегала по большей части степями, которые по видимому обрамлялись горами, но по мере приближения к горам, горы удалялись опять на задний план картины и местность опять окружалась горами. Ямщики были буряты; они, погоняли лошадей, распевая свои монотонные песни, воспевая первый встретившийся предмет: лошадь, быка, дерево, гору, ручей, и т.п.; напр. «ах ты, лошадь легкокрылая, созданная великим Тоэном (богом), чтобы носить людей с края на край; дам я тебе хорошее имя сокола, покрою шелковой попоной, накормлю пшеном, напою медовой водой и понесешься ты, как из лука стрела, по горам, по рекам, по дремучим лесам, через степи и поля, вздуешь ноздри огнем, поднимешь высоко голову, распустишь по ветру гриву и хвост и принесешь меня удалого богатыря в юрту родную отцу, к матери и любимой сестре, и к красной девице; обниму я их и прижму к сердцу; уж как даст мне отец родной табуны лошадей и овец и принесет молодая жена столько добра, что будет юрта полна золота и серебра и дорогих мехов; сошью я себе шубу бархатную на собольем меху, надену бобровую шапку и подбоченясь пойду по белому свету гулять с молодой женой». Если это не буквальный перевод песни, то по крайней мере очень близкий к нему; ее мне перевел певший ямщик, якут Наум; все другие в роде этой. Лошади дивные, они рвали золотую сбрую, удало и стрелой неслись по ровной и гладкой дороге. Такой путь продолжался до села Качуга, на пространстве 200 верст. Здесь обыкновенно нагружают хлебом барки, павозки (мелкие суда) и плоты для дальнейшего плаванья к Якутску. Время плаванья бывает различно, смотря по высоте воды, чем выше вода, тем быстрее и плавание скорее, так что можно сделать в сутки до 250 верст и более; от Качуга в Якутск можно приплыть в 23 дней, а иногда скорее, если большая вода. От Якутска суда нагружают обратно местными произведениями, как то: кожами сырыми и деланными, салом, рыбой, звериными шкурами, в том числе бывают и дорогие шкуры. Я видел две великолепные лисицы совершенно черные; из них одна с проседью; совершенно черного речного бобра, в роде немецких. Суда идут вверх по Лене к Иркутску бичевою, которую тянут якуты, получая за это до 10 руб. в путь и содержание, то есть муку (бурдук), масло и проч. На пути, на устье речек, мы иногда встречали тунгусов и покупали у них больших оленей и оленят, которые доставляли для нас самую лакомую пищу; иногда мы покупали у тунгусов оленье молоко, с которым пили кофе. Интересно как тунгусы и тунгуски обыкновенно пасут оленей, ловят их. Они берут тонкий ремень, свертывают его кольцом и бросают на указанного оленя; даже если б он имел самые маленькие рога, ни одного раза я не видел промаха ловкой пастушки.

Я постоянно вел журнал нашего плаванья по Мае, который служит и теперь источником при изложении этой статьи, а топограф на приготовленную карту наносил встретившиеся на пути места. Берега Маи не представляют ни чего живописного; вообще природа наводит здесь какую то грусть и безотрадную тоску; толи дело цветущие берега Алдана. Течение Алдана я исследовал на пространстве 300 верст, от урочища Геланды до устья Маи. Путешествие мое по Алдану я когда-нибудь сообщу. Оно очень интересно, берега этой реки не то, что тощие берега Маи. Я предполагал левый берег занять селениями и имел много данных для того, чтобы развести в небольшом количестве хлебопашество, а правый представлял все богатства для звериной ловли. Иногда берега Маи отвратительны и ужасны, именно когда они снизу подмыты водой и берег над поверхностью воды кажется какою то черною угрожающей массой. Несчастные рабочие должны идти по окраине этого ужасного навеса, и было несколько случаев падений в воду от усиленной тяги бичевы, но все сходило благополучно, — рабочий отделывался холодной ванной; однако же один якут не мог выплыть из кипучей бездны и утонул поглощенный вонами, которые в это время ходили по реке от сильного порывистого ветра. Иногда нам делали много хлопот мели или так называемые переборы; это быстрые течения при впадении не больших речек в Маю. Тогда нам приводилось завозить канат на противоположный берег в лодке и тянуть лодки одна за другую посредством ворота. За этой переправой мы проводили иногда целый день, пока не перетащили все лодки; эти случаи встречались не редко; где было возможно, мы переплывали с одками на другую сторону реки; это по крайней мере не отнимало слишком много времени. Подобные переправы происходили беспрестанно, так что не проплывешь бывало, и версты, — опять подобная переправа. По приходе к урочищу Нелькан люди решительно выбились из сил; хорошо, что им предстоял обратный путь и отдых на плавании вниз по течению реки. Простояв сутки на Нелькане и запасшись свежими припасами, мы переплыли Маю и поехали верхом. Грязь от бывших перед этим дождей была страшная. На пути от Нелькана в Аян мы переходили яблоновый хребет, через главную его вершину Джук-жур; подъем на него был не труден; мы поднимались с утра до полудня, но спуск чуть не отвесный по камням чрезвычайно труден, так что мы сходили пешком, лошадей сводили в поводу. Интерен был случай, когда мы находились на самой вершине Джук-жура: мимо нас проходило облако и оросило нас своею влагой. С вершины Джук-жура видно Охотское море; вид его для нас был совершенно нов. По подъеме на хребет природа делается живописнее: то горы являются в виде зеленых куп холмов, то громоздятся беловытые кварцевые утесы, то утесы эти принимают форму конусов; в одном месте таких конусов было 5, но вероятно вследствие какого-нибудь потрясения один конус разрушился и образовал на поверхности земли груды громадных глыб гранита на пространстве более 200 саж. По этим глыбам Березин провел чудовищно удобную дорогу: он разбивал камни и усыпал дорогу хрящем; дорога эта К° стоила конечно не дешево, но она великолепна. Еще раз Березин удивил своим искусством: он пристроил к отвесной скале превосходный и удобный подъем на гору. Если бы этому инженеру-самоучке дать научное образование, он бы наделал чудес. Главные препятствия дороги составляют топи и болота, которые якуты называют бадаран, а если болота не проходимы, то называют их дедушка или бабушка. Бывало нужно перейти от одного хребта до другого через болота; плетешься шаг за шагом, чуть не целых день; надобно идти лошади между кочек по обледеневшему дну, от этого лошади некованые скользят и падают, разумеется седоки вместе с тем с головы до ног принимают холодные ванны. 27 раз проезжали мы через огромную толстую глыбу снега сажень 50 длиной. Кроме болот с нами еще был случай, когда мы должны были ехать среди лесного пожара: громадные деревья лежали на земле и тлели, лошади должны были перелезать с помощью людей через пни, на нас отовсюду летели сверху обгорелые ветви и пепел и осыпали нас с ног до головы, дым буквально выел нам глаза; с левой стороны, саженях в 10, пламя со всей яростью валило вековые деревья; вид был красив и ужасен; лошади опалили себе ноги, гривы и хвосты; одежда наша была прожжена во многих местах, волосы наши опалены; мы среди этого пламени и дыма походили скорее на чертей, чем на людей, наконец, кое как, после 2-ух часовой езды по пожарищу, выбрались на открытую поляну, дым исчез и мы вздохнули свободно, привели в порядок свою одежду и поехали далее.

На дороге К° распорядилась поставить верстовые столбы, которые окрашены красной масляной краской. Во время окрашивания столбов, когда рабочие оставили на ночь котел с краской, пришел медведь, которых здесь много, и привлеченный запахом масла вздумал попробовать краски, но должно быть она ему не понравилась, потому что подняв страшный рев, он стал обтирать лапы о росшие вблизи березы, которые остались в этом виде и теперь, и каждый может удостовериться в этом. Мы этого накрашенного медведя видели; он ходил очень спокойно около наших лошадей и ел чернику и голубицу; лошади тоже оставались спокойными. Спустившись с Джук-жура, мы увидели на дороге мы увидели на дороге до десяти лошадиных истерзанных трупов и несколько разорванных кулей муки: это дело огромного медведя ночью накануне нашего проезда; два куля разорванные лежали около ручья, где медведь приготовил себе кашу из муки и воды, взбалтывая ее лапой. Якуты попрятались на деревья и сказали, что медведь лежит на дороге верстах в 2-х, мы зарядили пулями ружья; лошади наши однажды все бросились в сторону, чем дело и кончилось; медведя в этот же день якуты убили, шкура его рыжая была огромна – аршина 3,5.

Утром 29 мая мы приехали в Аян. Для нас на заливе был приготовлен катер, но предпочли въехать верхом. Начальник порта отвел мне мезонин своего дома, где я жил все время пребывания нашего в Аяне. Я был очень доволен своей квартирой: море и залив на глазах, вид великолепный. Утром я обыкновенно занимался делом, а днем и вечером гулял по перешейкам и смотрел на море. Я в шлюпке ездил верст 5. Но около берегов моря в нескольких саженях от нас плавали киты и пускали фонтаны; одному из этих господ достаточно было махнуть раз хвостиком и наши шлюпки были бы превращены в щепы. Но этого не случилось и мы благополучно прибыли в порт. Молодцы алеуты для ловли их обыкновенно отправляются в кожаных лодочках-байдарках в море. Их кроме того К° держит для ввода судов в порт ночью и во время бури, что они и исполняют с успехом. Еще я видел на корабле американской К° «Шелихов» народ кошей; это видный и красивый народ, из них выходят самые ловкие и сильные матросы. Из Аяна мы делали прогул верхом. Пробыв в Аяне дней 10, мы уехали в Якутск и, приведя там в порядок собранные сведения, поехали водой в Иркутск, где уже составил я отчет о своей поездке и в числе наград получил поручения в Красноярск, куда и прикатил к родным.

Н. Налабардин.

Опубликовано 5 октября 1863 года.