По селам и весям Приангарья. Черемхово.

Хотя у нас и есть свой доктор, но все-таки трупы лежат когда неделю, а то и больше в ожидании приезда из Балаганска окружного врача. Почему врач, живущий в Черемхове, не может сделать вскрытия – не знаем, но сбережение трупов, их замораживание, а потом оттаивание дело довольно не чистое, да и не совсем приятное. Начать с того, что нужно непременно специальное для этого здание и довольно обширное, так не менее как двойной крестьянский дом. Здание это делится на две половины: в одной устроенной как погреб, навален лед, застланный сверху досками; на этих досках трупы мерзнут и сохраняются. Вторая с довольно обширной печью, на которой труппы оттаиваются перед вскрытием. Оттаивание продолжается целые сутки и требует крайнего внимания со стороны руководящего этой операцией: чуть печь натопят жарко, труп лопается и подгорает и вскрытие оказывается невозможным. Много нужно и привычки и выдержки: уж слишком ужасен запах. Обыкновенно руководит этим делом фельдшер, исключительно только занимающийся вскрытиями, а помощниками ему служат коморщики и разные сторожа – все народ привычный ко всякой дряни, но без спирта дело не обходится. Никто не винит их за это: и всякое наше начальство и всякий прикосновенный с охотой им поднесет, чувствуя по себе, что трезвому делать этих манипуляций невозможно. Нужно к этому прибавить, что редко приходится иметь дело со свежим трупом: большинство вскрываемых все неизвестного звания, найденное где-нибудь в кустах случайно, по «телосложению и прочим соображениям бродяжка от холода или иной невзгоды потерпевший», как доносил один староста в волость. Время смерти большинства да и в момент отыскания трупа определить невозможно. Когда в леднике хранятся только подобные тела, то все охранение их неприкосновенности заключается в замке на двери, который обыкновенно не трудно оттолкнуть. Можно было бы и совсем обойтись без замка, каждый добрый мирянин за версту обходит ледник; около нет ни тропы, ни дороги. Иное дело если в леднике находится туп более или менее известного человека: тогда к нему приставляется караул. В этих случаях и доктор не мешкает: живо приезжает.

Еще в июне у нас умерла молодая девушка из хорошей семьи, при обстоятельствах дающих основание предполагать отраву. Девушка эта и сейчас в леднике, хотя доктор был здесь и не раз. Причина такой задержки вскрытия – необходимость в исполнении маленькой формальности. Доктор, в случаях отравления, должен внутренности отравляемого для химического исследования отослать в иркутскую врачебную управу, а для этого поместить их в банке с хорошо притертой пробкой, банку эту опечатать печатями всех присутствующих при вскрытии. Вот из-за банки все дело и стало. Ни доктора, ни управа в готовности их не имеют; так что как только они требуются, доктор пишет в управу, управа на счет специального на то кредита вытребывает определенную сумму и затем начинает искать их по иркутским торговцам и не всегда находит. А труп все лежит и все его караулят. Только стоит ли караулить? Кажется по судебной медицине след такого отравления растительным ядом пропадает через несколько дней, а металлическим в две-три недели, как труп не замораживай. Правда, есть такие искусники, которые в одежде покойника и досках гроба отыскивали следы мышьяка спустя несколько месяцев после смерти, но то был великий Орфила, да кажется все-таки это светило не решилось утвердительно ответить на один вопрос, только и интересующий правосудие: как попал этот мышьяк через желудок покойника, или как иначе.

Окарауливание таких покойников, да тягостное положение близких к ним, во все время, пока не вскроют, живущих так, как будто покойник в доме – заставляет сетовать на нерешительность местных властей, при всякой, сколько-нибудь невыясненной причине смерти отправляющих покойника в ледник. В этом леднике обязательно каждый покойник должен пролежать не мало. Доктор вскрывающий на весь округ один. Не говоря о расстояниях, случаев, требующих вскрытии и осмотра, не мало: в нашем околодке, приблизительно пол округа, 30-40 трупов, следовательно, во всем округе около сотни: возможно ли требовать поэтому, чтобы по каждому случаю доктор немедленно являлся? Необходимо поэтому либо увеличить число врачей, либо поставить дело так, чтобы число вскрытий соответствовало силам одного врача на округ. Последнее, конечно, возможно, если дать право местным властям самим распоряжаться и требовать доктора лишь в том случае, если дознание дает основательное подозрение в насильственной смерти. Но говорят, что последнее не возможно, приводят в подтверждение этого даже следующую статистику: одно время так практиковалось и совсем почти не было дел об убийствах; как только велели всякого скоропостижного, всякий труп вскрывать, графа умерших от насильственной смерти сейчас уже стала наполняться.

Пожалуй, это и может быть. Всякое волостное правление, всякая управа несет в пределах своего ведомства обязанности окружного полицейского управления. Оно, следовательно, обязано производить само всякие дознания по всяким происшествиям и действительно один из помощников писаря (смещаемый и назначаемый писарем без всякого ведома какой либо власти) в сообществе с каким-нибудь зевающим мужиком или бурятом, с утра до ночи только и делает, что чинит допросы и пишет протоколы. Протоколами этими исчерпывается все дознание, которое, в конце концов, и решало, нужно вскрывать или нет. Раз доктора ждут, конечно, допросы эти нужно чинить по совести, чтобы протоколы не расходились с докторским заключением. Разойдутся, жди заседателя и трепещи автор этих протоколов. Если же все благополучно, то деятельностью помощника писаря обыкновенно все и исчерпывается. Следствие, производимое следователь-заседателем, ни чем не отличает от дознания, редко даже пишется рукой его собственного письмоводителя, обыкновенно протоколы допросов писаны рукой того же помощника писаря, или самим волостным писарем; затем разные постановления, удовлетворяющие соблюдение всех форм следственного производства, с удобством могут быть составлены и на собственной квартире заседателя, так для чего же ехать следователю на место происшествия, если дознание хорошо составлено?

Утверждают, что где есть товарищи прокурора в округах, там производство по наиболее важным, по крайней мере, делам таких удобств и простоты не имеют. Но наш округ суда не имеет (он тянет к Нижнеудинску), а потому, ни прокурора, ни следователя настоящего не имеется. Впрочем, случается, что к нам наезжают эти лица, но чуть не раз в год и по таки делам, где чины полиции лично замешаны, например, по делам об оскорблении всего присутствия полицейского управления; по делам же, до частных лиц относящихся, они не бывают, довольно им дела и по Нижнеудинскому округу. Но покуда благополучно и с писарскими дознания, если не считать – но слишком много нужно писать.

Но есть одно обстоятельство, по которому не мешало бы иметь и Благанскому округу прокурора. Ссыльных у нас не мало. Взыскивать с них можно двояко: или по приговору полицейского управления с прописанием вины ссыльного, обстоятельств его уличающих, объяснений обвиняемого и пр. и приговор этот должен быть пропущен прокурором и утвержден губернатором; или просто отводится человек в каталажку, отпускается ему через полицейских служителей порция по усмотрению и затем пишется (и то если видно, что человек беспокойный, пожалуется) что я, имя рек, такому-то за грубость, пьянство или иной маловажный проступок отпустил порцию. При столь упрощенных формах, конечно, не особенно церемонятся с соразмерностью вины, способностью перенести наказание, а часто впадают и в ошибки, ибо не очень беспокоятся точным документальным разъяснением, что виновный действительно поселенец, а не какой-нибудь мещанин, хоть и захудалый, пожалуй мало чем отличный от побродяги, но все-таки избавленный от телесного наказания. Конечно, для того чтобы содержать в порядке варнаков нужен строгий режим и быстрое, скорое возмездие за вину, а где же удовлетворить этому требованию, когда сначала пиши протокол, да потом посылай его в Иркутск, или Нижнеудинск, да жди, когда он вернется; конечно, варнак за это время две губернии успеет пробежать, да, чувствуя безнаказанность, Бог знает что набедокурит. Поэтому теперь приходится по всем делам довольствоваться сокращенным производством. Раз есть прокурор, сокращенное производство выходит из моды… И не знаю. Меньше ли от этого порядка, но несомненно порций бывает меньше и об ошибках не слышно.

Опубликовано 18 августа 1891 года.