Поездка врача на горячие воды Ниловой пустыни.
15-го мая этого года я посетил горячие воды в Ниловой пустыни, расположенные в Иркутском округе, в нескольких верстах от селения Туран (бывший казачий караул), верстах в 6 от левого берега Иркута. Туранские воды, как их называют некоторые, пользуются большой популярностью в тункинском крае. Редко встретите вы здесь больного хроника, который бы не посетил этих вод, с целью освободиться от своего недуга. Одни из больных отзываются с энтузиазмом о водах, отзывы других звучат с разочарованием. Последнее станет понятным, если принять в соображение общераспространенную привычку лечиться водами без совещания с врачом, лечиться кому и как вздумается.
Так как мне часто приходится советовать своим больным купания в горячих водах Ниловой пустыни, то я счел себя обязанным лично ознакомиться со свойствами этих вод, устройством их и пр. на месте. Считаю небесполезным поделиться своими впечатлениями с читателями «Вост. Обозр» не потому чтобы я надеялся сообщить что либо новое, до меня не известное, но потому, что повторение старых и в то же время вечно новых истин не лишено поучительности. Истина же о водах Ниловой пустыни как будто забыта.
Я не стану описывать всего пути от Иркутска до Ниловой пустыни, так как путь до самого селения Шимки, по крайне мере, не представляет неодолимых затруднений. Правда и по ныне от Култука до Шимков можно проехать только на вольных. Обывательских почтовых лошадей не имеющему бланкового билета могут и не дать. Но все же от Култука до Шимков вы проезжаете по тракту, по которому проезд возможен почти во всякое время года (исключение рекостав и ледоход). Через бурные горные реки, грозящие во время разливов опасностями, перекинуты мосты. А на главной реке края – Иркуте устроены безопасные перевозы на карбазах. Было бы грехом при упоминании об этой части пути умолчать, что вид моря в Култуке, во время восхода солнца в особенности, а также вид мест, окружающих тракт от Култука до Быстринской станции достойны кисти художника и могут доставить путнику, не лишенному способности наблюдать и наслаждаться созерцанием прекрасного, много жизнерадостных ощущений. Но вот вы приезжаете в Шимки – предпоследний миссионерский стан по пути в Монголию. В с. Шимках вы уже начинаете чувствовать нечто, напоминающее «край крещенного света». Удобства, безопасность и пр., связанные с жизнью цивилизованного, не таежного, оседлого населения, начинают мало по малу исчезать. По приезде в Шимки, если идут или шли дожди, или тают снега, если вы человек предусмотрительный, вы будете вести вечные беседы с местными обывателями на тему: «каковы теперь Зангисаны? Пустят ли они вас, или не пустят?» (Зангисаны это три горные быстрые и в разливы достаточно глубокие речки, дно которых покрыто большими камнями. Речки эти выходят с гольцов и впадают в р. Иркут справа). Наконец, поговоривши о Зангисанах, вы должны еще решить вопрос: «каков Иркут? Пропустит ли он вас, или нет в пустынь?» Вам расскажут много случаев, как в Зангисанах тонули лошади, не устоявши на ногах при переезде через них во время бурных разливов, как оступившиеся лошади, унесенные водой, разбиты были Зангисанами о камни. Вам расскажут страшные случаи, когда вода бьет через край телеги бешенной пеной, когда она вдруг поворотит телегу из продольного в косое положение, когда вода готова унести и поставить ее вдоль течения реки, если заднюю часть телеги не придерживают веревками. Расскажут как мальчик лет 7-ми, сидевший на таратайке, в то время, когда отец его сидел на лошади, запряженной в эту таратайку, был снесен волной Зангисана и унесен Бог знает куда ранее, чем отец, спасавшийся сам от ярости воды, успел это заметить. И много еще более страшного услышите о Зангисанах. Даже серьезные, смелые люди, опытные в таких путешествиях, как например те, которые ездят ежегодно в Монголию, говорят, что борьба с Зангисанами, во время их половодья дело, если не безнадежное, то во всяком случае рискованное.
Выехав из Шимков и проехав дорогой, пролегающей по красивой, разнообразной местности, покрытой молодыми деревьями по большей части лиственных пород, усеянной небольшими однообразного вида буграми, весьма удачно называемыми бурятами «бульдуруны» (что в переводе на русский язык значит «хлебные ковриги»), местности, напоминающей скорее дикий сад, чем тайгу, вы начнете спускаться в широкую падь и, далеко не доезжая до Зангисанов, уже слышите шум их (конечно если воды хоть сколько-нибудь наполняют их). Зангисаны представляются первобытному человеку, в роде бурята, не то горными духами, требующим умилостивительных жертв, не то служителями гневного духа гор («дабанов»), на одной из которых возле самой дороги, на красивой курчавой, широко раскинувшей свои ветви березке навешено много полосок красных, синих, желтых, волос из конских грив, бараньих лопаток, служащих живыми выразителями покорности и благодарности бурят за счастливо пройденный путь, или умилостивления богов для большей уверенности в счастливом прохождении грозных Зангисанов. Наконец вы спускаетесь к Зангисанам. В пади шум вод становится еще резче, чаща до того густа, что глаз не проникает ее на несколько сажень. Если вы проезжаете, когда Зангисаны малы, вы будете удивлены тем, что они приобрели себе такую грозную репутацию. Но даже и в это время, присматриваясь, какие огромные камни покрывают русло реки по дороге, и как еще большие камни окружают стеной дорогу и разбросаны везде по руслу реки, какие громадные деревья, валежник, коряги несли воды Зангисана и бросали их то выше, то ниже дороги, как будто нарочно для того, чтобы показать свою силу, вы можете представить себе, что значат Зангисаны, когда они наполнятся. Будучи дальше, вы видите бренные остатки мостов, бывших на Зангисанах и унесенных водой. Если вы едете через Зангисаны, когда они наполняются хотя бы по брюхо лошадям в самых глубоких местах, вы можете наблюсти, как к телу лошадей; или как лошадь, оступившись, вдруг остановится и как испуганный ваш возница изо всех сил стегнет по лошадям и крикнет не своим голосом, чтобы не длить опасного положения. Не то увидите, как опытная верховая лошадь ступает осторожно по камням, боясь защемить копыто меж камней на дне реки. А между тем, вода шумит, пенится, перелетает через громадные камни выше дороги и ниже ее, а шум вод так велик, что вы начинаете понимать, что крик мальчонка к отцу о помощи оставался гласом вопиющего… Наконец вы переехали все Зангисаны. Ваш возница крестится и вы не без удовольствия готовы присоединиться к его словесной жертве: «ну, слава Богу, переехали!». Но на этом не кончились ваши сильные ощущения! Надо еще переехать Иркут!
До сих пор вашими руководителями были шимкинцы. Теперь, если Иркут велик, если вы человек трусливых и незнающий местности, вы должны ехать в Туран и молить туранцев быть вашими проводниками. Не смотря на то, что при большом наполнении Иркута лошади при переправе в брод часто всплывают, не смотря на то, что при таких условиях (а они не редки) мало-мальски грузный экипаж приходится переплавлять по первобытнейшему способу, пуская его вплавь на веревках, причем нужна помощь 5 – 6 человек, причем экипаж несколько раз перекинет в воде и поломает кое-что, не смотря на все это в месте переправы при моем посещении и то на обратном пути была плохонькая рыбачья лодка, могущая поднять 5 – 6 человек. Да и эта лодка явилась только в силу личного приказа заседателя, оставившего деньги на починку лодки. Хотя лодочку кое-как залили смолой, но она все-таки мало-мало протекала. Говорили, что есть где-то большая лодка, принадлежащая администрации Ниловой пустыни, но она тяжела, неудобна и на перевозе ее нет. В большие воды до сих пор, в большинстве случаев, перевозили через Иркут мужчин, женщин и детей на верховых лошадях. Вот мы переправили через Иркут. Колесная дорога, ведущая в пустынь, сперва идет перелесками с густой среди деревьев чащей, состоящей из оригинального кустарника «верблюжьего хвоста». Затем она идет низкими, болотистыми местами мимо лежащих влево от дороги бурятских летников «Бори». Затем почва поднимается и дорога вступает в падь, лежащую среди так называемых в здешних местах «грив», т.е. гор, служащих, можно сказать, преддверием гольцов. По пади этой протекает горная речка Ихэугунь. Тут-то и начинаются те прекрасные виды, о которых иркутянин, доктор Писарев говорит: «Путешествие в Нилову пустынь, пребывание там доставляют путнику массу совершенно неожиданных развлечений и удовольствий» (см. брошюру доктора М. Писарева6 «к вопросу о водах Ниловой пустыни». Приложение №3 к протоколу №2, за 1890 год, общества врачей Восточной Сибири, страница 1).
Бурная река Ихэугунь, ширина которой в этих местах превышает 6-7 сажень, шумит как все здешние речушки. Но Ихэугунь уже не речушка, а средней величины река. Так как длина ее от верховья до Ниловой пустыни, по словам бурят той местности, верст 30-40. Поэтому шум Ихэугуна уже не шум, а настоящий «шум вод многих». Дорога в пустынь пролегает по правому берегу Ихэугуна. В некоторых местах пространство между правым берегом реки и скалами, обрамляющими реку, до того узко, что едва хватает для дороги. Говорят, что при проведении дороги в пустынь в некоторых местах взрывали скалы, пересекающие дорогу. Сколько глаз видит с обеих сторон реки, почти у берегов ее, поднимаются гранитные скалы. Местами они поднимаются круто, почти вертикальной стеной, высота которой на глаз сотни сажень. В других местах гранитные стены, обрамляющие Ихэугунь, не вертикальны, но все же настолько круты, что взобраться по ним можно бы было разве в немногих «распадках» (т.е. второстепенных падях) и то с большим трудом. И не смотря на то, что скалы все сплошь из гранита, все-таки там, где поверхность их не совсем отвесна, везде на боках вы видите более или менее разнообразную растительность. Иной раз смотришь и удивляешься, где могли утвердиться корни деревьев и откуда они берут пищу. А между тем дерево растет и растет роскошно. Едешь и не знаешь, на что засмотреться: обилие впечатлений, сразу нахлынувших, подавляет тебя. На дне Ихэугуна лежат более или менее огромные камни, по которым и между которыми бурлят пенящиеся воды Ихэугуна. В некоторых местах камни эти составляют такие препятствия, что образуются небольшие, но очень шумные водопады, а в одном, влево от дороги, скала представляет естественную нишу – грот, в который вдет тропинка. В гроте этом какой-то любитель красоты природы поставил столик со скамейками вокруг него. На каменных стенах грота многие из посетителей высекали и писали свои фамилии. Правый берег Ихэугуна часто завален грудами громадных камней, наваленных друг на друга. Среди них живут ужи и змеи, вылезающие в теплые дни, когда поднимется солнце, на поверхность их погреться.
Проехав несколько верст по этому величественному коридору, вы, наконец, выезжаете на треугольную площадь, представляющую расширение этого коридора: это и есть Нилова пустынь. Эта площадь образовалась в силу того, что в этом месте в Ихэугунь слева впала горная речка Холхондой, также, как и последний, протекающая по пади, но только более узкой и не столь глубокой, как Ихэугуньская. Где эти две пади сошлись, скалы отступили от берегов, дав возможность построить на левом берегу Ихэугуна церковь, лежащую на самом впадении Холхондоя, рядом с нею колокольню, затем архиерейский дом, далее флигель, за которым лежит полоска земли, где только и можно разводить огород. Отступивши от правого берега скалы у самой подошвы своей дали происхождение двум горячим ключам, или колодцам, воды которых, протекая несколько саженей по деревянным трубам, выливаются прямо в Ихэугунь.
Князь Крапоткин в своем труде «Поездка в окинский караул» (цитирую по вышеприведенной статье докт. Писарева) говорит: сама пустынь живописно расположена среди высоких гор». Я могу сказать о себе, что первое впечатление мое, когда я осмотрелся кругом по приезде в пустынь, было именно то, о котором говорит иркутянин Н. П. Попов: я увидел здесь сибирскую природу «во всей ее грозной величественности», я почувствовал себя маленьким ничтожным червяком. Мне ежегодно приходится созерцать гольцы, но их видишь издали и они не производят впечатления страшного, величественного и грозного. Был я и на самих гольцах, правда не высоко, но там совсем не то, потому что подъем гор постепенен, почти незаметен. Здесь же в пустыни, перед самими глазами высятся скалы такой высоты и разнообразия форм, что я ни с чем, виденным раньше мной, и сравнить не могу. Могущество, сила, богатство, грозное величество природы подавляют, чувствуешь, что ты ничто перед всем этим, чувствуешь какую-то осиротелость, беспомощность, слабость… Н. П. Попов говорит6 «если кто хочет предаться эстетическим наслаждениям и отдохнуть, тот пусть посетит Нилову пустынь». Отдохнуть здесь, действительно можно, насладится видом прекрасного тоже, но по моему, для полноты наслаждения недостаточно побывать раз и на короткое время. Первое впечатление слишком подавляющее для того, чтобы можно было насладиться красотами пустыни. Впрочем, возможно, что такое впечатление она производит только на людей, как я, не видевших ранее ничего подобного или еще более грозного и величественного. Горизонты для наблюдений здесь сужены, или лучше сказать, они не сужены, а получают другой характер. Широких горизонтов вдаль нет, но зато как величественны они вверх! Но чтоб охватить их нужна привычка.
Главной причиной моей поездки было познакомиться с горячими ключами. При моем посещении в обоих ключах температура была 32° R, в самих колодцах и ваннах. Температура воды при выходе из отводящей трубы близ берега Ихэугуна в первом ключе 31,5° R, во втором, где отводящий желоб более длинен — 31° R. Запаха серы, пороха в обоих ключах я не замечал; вкус воды при первом впечатлении индифферентный, но спустя некоторое время чувствуется во рту, что эта вода не мягкая, а твердая, и действительно, несмотря на небольшой % содержания в ней солей, чай на ней настаивается худо, и на стенках отводных труб замечается кристаллически-хлопчатый осадок солоноватого вкуса в довольно обильном количестве. По химическому составу, но никак не по действию своему, воды Ниловой пустыни, как указал доктор Писарев, принадлежат в так называемым индифферентным теплым водам или акватотермам, действие которых на больных зависит не от содержания в них солей, а от температуры. Говорят, что температура ключей понижается если не дадут свободного стока по отводным трубам накапливающейся воде. Как велико количество воды, даваемой ключами в течении суток, никто не исследовал, но должно быть, оно не мало, потому что я не слыхал рассказов о долгом ожидании накопления воды в ваннах после выкупавшихся больных. Правда и купающихся много в пустыне не бывает. Есть еще косвенное указание на то, что ключи очень обильны. Говорят, будто зимой количество ручейков, несущих в области горячих ключей воду в Ихэугунь, увеличивается. Хотя никто не измерял их температуры, но местные жители уверяют, что вновь являющиеся ключики питаются из тех же горячих ключей. Зимой или по крайней мере холодное время то же можно купаться в водах Ниловой пустыни, как это мне известно со слов одного пациента, купающегося в холодную погоду.
Возле колодцев (горячих ключей) построены параллельно скалам два одноэтажных корпуса: новый и подальше от въезда старый с номерами для приезжающих больных. Две ванные комнаты (в каждой из них по одной ванне, и ванны эти наполняются водой из первого ключа) расположены в новом здании. Остальные комнаты представляют номера или с постоянными (кирпичными) печками или без таковых (надо, впрочем, заметить, что, по словам заведующего водами, и в холодные номера по просьбе больных выдаются железные печки). Номера в старом здании, расположенном за мостом, перекинутом в этом месте через Ихэугунь, меньше, полы грязны, ветхи (в них помещаются больные буряты), и ванная комната стоит отдельно впереди корпуса. Оба ключа лежат между ванными комнатами и скалой, — у подошвы последней. Из ванн деревянные же трубы уводят воду в Ихэугунь. Как у конца входной, так и у начала выводной трубы устроены деревянные втулки, которые легко выскальзывают. Рядом с ванными комнатами в новой постройке находится обширная кухня с плитами. Все комнаты обеих построек пахнут цвелью, сыростью, но это иначе и быть не может, так как в них за исключением купального сезона, целый год никто не живет; сверх того, крыша номеров протекает, и дожди каплет на полы. Очень мрачными выглядят ванные комнаты и вообще все комнаты, окна которых обращены к скале, так как солнце в них никогда не заглядывает; в ванных же, полы которых расположены ниже других, свету до того мало, что они походят на какие-то погреба или тюремные камеры. Мне кажется, что этот недостаток мог бы несколько быть уменьшен выбелкой стен и прибавкой еще по одному окну выше теперешних или, где этого нельзя, рядом с ним (венецианские окна).
Неприятно поражает обилие змей и ужей, заползающих в коридоры, и в номера, и в ванные комнаты и даже попадающих, как говорят, в сами ванны, куда они могут пролезать или из колодцев (рассказывают, такие случаи бывали, но что они теперь невозможны, так как в трубах, проводящих воду из ключей в ванны, приделаны решетки; есть ли такие же решетки в выводных трубах не знаю), или падать в ванну прямо с пола. Полы же в ванных комнатах дырявы и заползать сквозь щели в них змеям очень удобно. Постройка барьеров вокруг ванн, правда, уменьшила бы шансы попадания змей с полов, но за то сделала бы опускание больных в ванны более затруднительным, а света, которого и без того мало, было бы еще меньше. Доктор Писарев предлагал «приделать в самих ванных несколько ступеней». Если бы это было осуществимо, тогда барьеры, обезопасив от змей, не так затрудняли бы погружение больных в ванны. Судя по моим расспросам, смертных случаев от укушений не было, случаи заболевания более или менее тяжелых, бывали. Змей там встречается три породы: 1) черные с желтыми пятнами на головке; это, по отзыву местных жителей, ужи, укушений не было, и они «смирненькие», не кусаются; 2) пестрые (без желтых пятен) – кусаются и ядовиты; 3) «медянки», маленькие змеи, которых мне видеть не приходилось; эти, говорят, самые ядовитые. За два дня своего пребывания в пустыни я видел лишь 2 ужа и 3 змеи, но ранее моего приезда, но рассказам посетителей, змей там было очень много: десятки их вылезали греться на камни, на пороги номеров; при входе в них встречались очень часто. Если не смотреть под ноги, то легко наступить на змею на тропинке, дороге, камнях. Однако, не смотря на такое обилие гадов в пустыне, коровы пасутся в этих местах, и не слышно, чтобы змеи их жалили. Очевидно, что они достаточно пугливы и убегают, как и мне приходилось наблюдать, при приближении к ним человека и животных, при бросании на них камней и палок.
При всем том, когда они лежат, греясь на солнце, вы можете подходить к ним, как я убедился, на расстоянии 1-2 шагов, и они лежат преспокойно на одном месте.
Конечно, самым лучшим помещением для купающихся является архиерейский дом. В нижнем этаже его есть две прекрасные, теплые, большие, с крашенными полами, высокие комнаты; сверх того огорожены 1 – 2 холодные комнаты (без печей). На мезонине тоже 2 комнаты – одна большая, другая поменьше. Комнаты эти, хотя и темноваты (мало окон, да и те затемнены стеклянными коридорами), но вполне комфортабельны. При том, и змей на левом берегу Ихэугуна меньше, хотя ужи под боковым ветхим крыльцом, как говорят, водятся. Флигель – тоже не дурное помещение.
С местных жителей – русских из Турана и соседних бурят – не берут ни чего, только за дрова они платят сторожу; с прочих жителей Тункинского края берут по 1 руб. 50 коп. в неделю, следовательно 6 руб. в месяц за теплый номер и 1 руб. за холодный, считая в том числе и ванны. С горожан – 40 коп. в сутки за теплый номер и 20 коп. за каждую ванну. У сторожа пустыни купить ничего нельзя, за исключением молока, да и то за последнее время. Всем съестным надо запасаться. Хлеб можно печь здесь же у сторожа. Во время наполнения Иркута пустынь отрезается от Турана и – ни молока, ни мяса, ни хлеба добыть нельзя, ибо ближайший улус Хойтогол верст 10 и туда надо пробираться в брод по Ихэугуну, который в дождливое время тоже наполняется.
Так Нилова пустынь есть не только курорт, где могут лечиться ваннами, но и альпийская местность, то является вопрос, какие развлечения может найти больной? Общераспространенными являются: 1) прогулки по берегу реки по дороге к Иркуту; 2) восхождение на гору к кресту; 3) сидение у столиков в так называемой «Архиповой пади» на правом берегу Ихэугуна (далее за номерами по пути к холодным ключам, считающимися «глазными»; 4) ужение рыбы удочками в Ихэугуне. К этому я прибавлю 5) путешествие по пади вверх по течению р. Холхондоя, интересное в этом отношении, что по Холхондою почти круглый год лежит лед от наледей и, притом, вершина его не далека (12 в.), а по его течению можно находить разнообразные пески и камни; 6) путешествие от креста по горам параллельно течению Ихэугуна. На горах есть тропинки, по которым можно спускаться к этой речке и даже, вероятно, возможно добраться до так называемой «белой горы», виднеющейся в дали, если пройти от креста 6 – 8 в. Некоторые говорят, что верстах 6-7 от Ниловой пустыни (по течению Ихэугуна) есть еще горячие ключи. Впрочем, буряты и русские, которых я спрашивал, отрицали их существование. Возможно, что кто либо из путешествующих нашел и эти ключи. 7) путешествие в улус Хойтогол, отстоящий в 10 в. хотя бы для того, чтобы не оказаться в состоянии беспомощном в случае, если Иркут отрежет пустынь от Турана; 8) путешествие в Нижне-Борский улус с теми же целями, что обозначены в п. 7; отстоит он от пустыни в 4 в.; 9) собирание для минералогической коллекции песка и камней по руслу Ихэугуна и Холхондоя; 10) путешествие от креста по горам до Шимков веером на лошадях.
Итак, Нилова пустынь представляет превосходный курорт, богатейший дар природы данный людям для лечения ревматизмов, сифилиса, золотухи, худосочий, подагры, тучности и многих других недугов. Не пользоваться им в подходящих случаях – значит проявлять невежество, достойное осмеяния. Будь такой курорт в Европе, слава его росла бы с каждым годом. Не следует купаться в горячих (неразбавленных) болеющих пороками сердца, чахоткой и другими болезнями, где возбуждение сердца может повредить, хотя и при этих болезнях осторожное пользование водами (разбавленными) вряд ли повредит, а пользу принести может. Но пока пустынь не возьмет в свои руки богатый и образованный предприниматель или, еще лучше, приказ общественного призрения, вряд ли она продлит свое существование, потому что, при нынешней постановке дела, расходы по пустыни превышают доходы, а при таком положении – все будет постепенно разваливаться, не ремонтируясь, что и теперь уже заметно: крыши текут, бык у моста пошатнулся, набережная разрушается и пр. Один постоянный перевоз через Иркут у Турана много облегчил бы едущих, избавил их от страха голодать в пустыни во время наполнения Иркута, страха свалиться с лошади ребенку или боязливой и слабой больной при переезде верхом через него. А если бы к хорошей лодке, движущейся на канате – канатами же, да еще прибавить в самой пустыни содержание администрацией хотя бы таратайки для перевозки вещей от Иркута до пустыни, то и того, вместе с починкой крыши на номерах было бы достаточно на первый раз до доведения до сносного состояния неудобств, выпадающих на долю всех приезжающих лечиться. Надо заметить, кроме того, что небольшая плата – 4 руб. в месяц настолько стесняет больных бурят, крестьян и казаков тункинского края, что многие из них отказываются от поездки в пустынь и ездят вместо этого лечиться на горячие воды в Монголию.
А.И.М.
Опубликовано 7 июля 1891 года.