По большому сибирскому тракту…
По большому сибирскому тракту ездит много народа, часто путешествуют лица с очень ограниченными средствами, которым необходимо беречь в дороге деньги и иметь возможность заранее определить свой бюджет. Для таких-то лиц, не имеющих счастье принадлежать у число лиц высокопоставленных, а напротив – отданных в полное распоряжение станционных писарей, смотрителей и ямщиков, я и намерен сообщить несколько практических указаний, выведенных из опыта скитаний и мытарств.
14-го августа выехал я из Иркутска в проходном экипаже в сопровождении 2-х спутниц, из которых при одной находилась малолетняя девочка. По заведенному порядку нам дали в Иркутске тройку лошадей и мы двигались безостановочно до Кимильтейской станции. В некоторых местах на гористых станциях так как все время шел непрерывный дождь, ямщики просили позволения подпречь четвертую с уплатой государственного сбора. Торопясь поспеть на пароход, предвидя неизбежные задержки благодаря недостатку лошадей, я не протестовал против уплаты государственного сбора, зная по опыту, что в случае протеста меня провезут лишних часа три или четыре на каждом перегоне. В Кимильтей попал я ночью, в 12 часов. Спросил лошадей, сказали, что лошади будут сейчас. Жду целый час и уже в половине второго заявил писарю, что лошадей слишком долго нет. Если проезжающий едет день и ночь, отказывая себе в отдыхе, значит у него нет свободного времени на сидение на станциях. Писарь заявил, что ночью на запряжку полагается час. Я попросил показать такое правило.
— Это правило у смотрителя – был ответ.
— правила, касающиеся проезжающих, должны быть вывешены в станционной комнате, а так как подобного вашему правилу в комнате нет, то я это считаю за вашу выдумку и выдумку неудачную. Если через полчаса лошади не будут готовы, я буду жаловаться.
Проходит полчаса, я прошу книгу, чтобы осведомиться, действительно ли есть лошади? Лошади свободны, целых три пары. Заявляю, что подобную непозволительную небрежность я считаю необходим довести до сведения начальства и отдаю писарю прогоны на три лошади.
— Вам положены 4.
— Почему?
— По роду экипажа.
Напрасно я советовал перевесить багаж, измерить экипаж, напрасно предъявлял квитанцию со всего пути от Иркутска до Кимильтея, на все я получал ответ – «не нужно-с, мы и так видим, а вм может запрягали и 6 лошадей и брали прогоны за пару, а мы не можем-с!»
Пришлось заплатить прогоны за четверку; одна лошадь из приведенной четверки оказалась некованая, послали переменять и продержали меня до 3-х часов утра, после чего и отпустили с грехом пополам. Ямщику, вместе с талоном, было передано уведомление на следующую станцию; там писарь, едва проснувшийся, не дав себе труд даже осмотреть экипажа, заявил, что меньше 4-х лошадей в ваш экипаж запрягать нельзя. Я записал жалобу и поехал, рассчитывая на свой протест против писарского произвола уплатить по крайней мере рублей 20 лишних за дорогу от Иркутска до Красноярска. Оказалось однако же, что между писарями солидарности хватило только на две станции, на третьей от Кимильтея станции ямщики узнавали старый экипаж, уже не в первый раз путешествующий по тракту и заявили, что везти можно и на тройке, но так как на полвине станций дожди развели грязь, то советовали припречь четвертую с уплатой государственного сбора. Далее, вплоть до Красноярска, без малейших протестов или заявлений неудовольствий ямщики везли нас на тройке, даже в тех местах, где поправляют полотно дороги и езда производится объездами. Дорогу от Иркутска до Красноярска сделали мы в 6-ть суток. Это довольно быстрая езда и в тяжелом экипаже 1000 верст на тройке проехать было бы нельзя. Экипаж, в котором ехало нас трое с маленькой девочкой четвертой, уже не первый раз путешествует по тракту; весной проехал в нем с семьей в количестве 3 человек старик Смирнов, обратно из Красноярска в Иркутск в том же экипаже проехала учительница минусинской прогимназии Корбут с двоими попутчиками. Как видно из этого – размеры экипажа и количество лошадей при данном количестве пассажиров на том же тракте были установлены практикой, но ничего не могло убедить кимильтейского писаря.
В виду всего сказанного советую людям не богатым и не высокопоставленным при проезде по сибирскому тракту, особенно через Кимильтейскую станцию, быть предусмотрительными с писарем и не протестовать, если их заставят часика два подождать запряжки лошадей, а еще того было бы лучше, если б была возможность в Иркутске, или где либо в попутных городах. В постовом учреждении получить что либо в виде удостоверения, что такой-то экипаж по своим размерам и устройству причисляется в 2-х, 3-з или 4-х конным. Без этого всесильный писарь заставит вас по своему благожеланию истратить лишние прогоны на два или на три коня.
Изложенную историю с четвертой лошадью я берусь подтвердить целым рядом почтовых квитанций, которые я сохранил. Ограничится одной жалобой в станционной книге я нашел невозможным, потому что решение по ней неизвестно когда воспоследует и для публики останется неизвестным, между тем как приключение совершившееся со мной не лишне иметь в виду каждому едущему не на перекладных, а путешественников ездит по сибирскому тракту много.
Д. Клеменец.
Минусинск, 1-го сентября 1890 г.
Опубликовано 23 сентября 1890 года.