Вилюйская экспедиция Маака.
Лучше поздно, чем никогда. В «Восточном Обозрении» еще ничего не было сказано о последней книге Маака. Мы пополняем этот пробел тем с большей охотой, что книга вполне стоит этого.
Странная участь постигла путешествие Маака в Вилюйский округ! Путешествие это было совершенно в 1854-5 годах; но после того, в течении слишком двадцати лет, о результатах его ничего не было слышно. Уже во второй половине семидесятых годов Маак предложил сибирскому отделу географического общества напечатать описание этого путешествия; но отдел затруднился недостатком средств, и дело опять затянулось. Наконец отдел собрался с силами и издал первый том книги; но все издание погибло в пожаре 1879 г. Только в 1883 г… Маак нашел возможность напечатать второе издание первого тома, а два остальные вышли уже в 1886-87 годах. Маак умер, не дождавшись полного выхода в свет своего труда.
А между тем, это путешествие далеко не заслуживало того забвения, в которое оно чуть было не погрузилось.
Главным поводом к назначению экспедиции в Вилюйский округ были слухи, что он «богат железными и соляными залежами, а реки его изобилуют золотыми россыпями». Этим и объясняется, почему известный в то время золотопромышленник и откупщик Соловьев пожертвовал на экспедицию полпуда золота. «На меня, говорил Маак, была возложена обязанность исследовать этот край в естественноисторическом, этнографическом, статистическом и метеорологическом отношениях, а картографические работы были поручены прапорщику корпуса топографов Зандгагену». Начать путешествие предполагалось с января 1853 года, но Зандгаген прибыл в Иркутск только в марте; поэтому экспедиция была отложена до 1854 г. Впрочем Зандгаген и препарант Фурман были отправлены еще в 1853 г. для предварительных работ «по съемке местности и части предстоявшего маршрута». В январе 1854 г. отправился и Маак в Якутск; к нему присоединился геолог Павловский. В Иркутск экспедиция возвратилась в начале марта 1855 г. Чтобы составить себе понятие о трудностях, которые испытала экспедиция, нужно прочесть описания их в ведении к книги Маака. Здесь достаточно сказать, что пройденная экспедицией полоса составляет одну из самых холодных частей Сибири, а зима 1854 года отличалась, по уверению местных жителей, особенной суровостью. «Почти все лица, принимавшие участие в моей северной экспедиции, пали, став ее жертвами; и если я, по прихоти судьбы, остался в живых, то, во всяком случае не невредимым и на мою горькую долю выпадет, вероятно, неизгладимые следы этих путешествий унести с собой в могилу». Известно, что Маак страдал потом жестокими ревматизмами, и что здоровье его вообще было расстроено.
В I ч. помещены девятнадцать рядов метеорологических наблюдений, но из них только показанные под №№ 9, 12, 17, 18 и 19 принадлежат членам экспедиции; прочие производились в разное время разными лицами. Маак сгруппировал в своей книги все эти наблюдения, предоставленные в его распоряжение сибирским отделом географического общества, так как собственные наблюдения экспедиции были недостаточны для каких-нибудь серьезных выводов. Таким образом составилось нечто целое. Но нельзя не пожалеть, что в этих наблюдениях не присоединены описанные Мааком наблюдения Нестерова в Якутске за целое десятилетие: эти наблюдения были переданы Мааком, для напечатанья Миддендорфу (Наблюдения Нестерова обработаны у Дове. В книге Миддендорфа помещен только вывод из этих наблюдений, — средние температуры. У вдовы Нестерова, по словам Маака, должны быть и другие сведения о том крае). Прекрасными иллюстрациями в этим таблицам служат, помещенныев конце тома, обширный и весьма серьезный трактат о климате Якутской области и изотермическая карта.
В предисловии к 2 ч. своего труда, Маак объясняет медленность выхода его недостатком средств и равнодушием местной администрации. Непонятно, причем тут администрация, у которой тоже нет средств на издание научных трудов, особенно таких дорогих, как путешествие Маака. Средств на второе издание первой части были даны министром народного просвещения, И.Д. Деляновым; а на издание двух остальных частей, по ходатайству гр. Д.А. Толстого, назначены по Высочайшему повелению; но и эти средства оказались недостаточными для того, чтобы издать весь, собранный экспедицией материал. Местный отдел географического общества, как нам известно, затруднялся издать путешествие главным образом потому, что Маак желал издать принадлежащий к путешествию атлас рисунков также роскошно, в раскрашенном виде, как были изданы рисунки к путешествию на Амур; рисунки настоящего издания напечатаны большей частью в политипажах и, кажется не все. Раскрашенные рисунки есть и в этом издании, но их очень мало: они помещены для объяснения некоторых видов растений и минералов, а также предметов домашнего быта.
Вторая часть путешествия посвящена, главным образом, географии и естественной истории края и историческому очерку экспедиции. В начале этой части обращает на себя внимание полемика мака с Кларком о пространстве и границах Вилюйского округа. Кларк принимает северной границей округа Ледовитый океан, а Маак — 70° с.ш., и все остальное пространство севернее этого относит в Верхоянскому округу. Едва ли, впрочем, в этом отношении Маак прав. На известных нам картах Якутской области границей Вилюйского округа показано Ледовитое море. И это совершенно основательно, потому что, в противном случае, Верхоянский округ растянулся бы слишком далеко к западу. Маак опровергает точность определения Кларком и юго-восточной границы округа. По-видимому, действительные границы округов неизвестны и самой администрации. Такая неопределенность границ служит поводом к раздорам и тяжбам между жителями, особенно из-за луговых мест. В 1873 г. Маак предоставил в сибирский отдел составленную им, по собранным экспедицией сведениям, карту Вилюйского округа. Карта эта осталась неизданной и, по всей вероятности, сгорела в 1879 г.
География пройденного экспедицией пространства начинается с описания р. Вилюя. Описание некоторых местностей сопровождается кое-какими историческими сведениями об них; например, при описании с. Сунтара, рассказана история постройки там церкви; но вообще сведениями такого рода книга бедна. Н 31-32 стр. помещены любопытные подробности об осушке оз. Нюрбы, — одном из самых грандиозных предприятий в Сибири. Нельзя не отметить странности в расположении описания путешествия: сначала описываются рр. Вилюй, Нижняя Тунгуска и Чона с их притоками и позднейший обратный путь от оз. Сунтара к Олекминску, а потом уже, в хронологическом порядке, идет описание пути от Иркутска до ур. Дзянгуйка, откуда экспедиция перешла в с. Сунтар. Это не вредит достоинству описаний, но несколько спутывает понятия читателя о направлении пути. Впрочем, общий хронологический порядок путешествия изложен в введении к I части (Отметим одну странность. В введении Маак говорит, что он выехал из Иркутска в январе; а во второй части, — 28 февраля).
Маак очень скуп на описание трудностей, с которыми было сопряжено его путешествие. Очертив эти трудности в предисловии к 1 ч., он уже почти к ним не возвращается. Впрочем, трудности эти несколько облегчались теми полномочиями, которые были даны Мааку в его путешествии. О характере этих полномочий можно отчетливо судить по следующему месту: «Я решился доехать до Вилюйска сухим путем и отправил казака с одним из якутов к старшине Лючинского наслега с приказанием, — немедленно доставить нам необходимое число верховых лошадей с проводниками».
В конце II ч. помещены материалы для изучения фауны и флоры. Здесь говорится о 34 млекопитающих, 121 птице, 2 пресмыкающихся, 2 земноводных, 18 рыбах, 155 насекомых, 9 пауках. Отдел жесткокрылых насекомых разработан г. Могульским, которых, впрочем, не воспользовался всем, бывшим у него материалом. Особенно в отношении к местам нахождения насекомых. Из 135 видов пауков, бывших в распоряжении д-ра Грубе, 9 оказались совершенно новыми. Открыт 1 вид многоножки, 4 ракообразных, 6 червей и 18 молюсков. Особенно тщательно разработан ботанический отдел: описаны 9 видов главных древесных пород и 470 видов растений, кроме лишаев. Наконец помещен обширный геоминералогический трактат о посещенной местности, с множеством рисунков. Для геологов также должен быть интересен исключительно геологический дневник Павловского о поездке его в с. Сунтар, дневник этот пояснен многими политипажами.
В конце этой части помещено несколько маршрутов, планов и карт пройденного экспедицией пространства, астрономические определения широты и долготы разных мест и три азбучных указателя географических пунктов.
Для обыкновенного читателя самым занимательным отделом книги должна быть ее III часть, посвященная описанию быта местного населения. Здесь же помещены статьи статистического содержания. Вообще эта часть представляет весьма ценный вклад в этнографию и статистику Якутской области; поэтому мы займемся ей несколько подробнее.
В заметках о движении населения Маак отдает предпочтение сведениям этого рода, собираемых улусными старостами, перед метрическими книгами. Он говорит, что «священники никогда не могут окрестить всех рождающихся и отпеть всех умирающих». До известной степени это справедливо, и подтверждается таблицей о числе родившихся: некрещеных показано гораздо больше чем крещенных. Но едва ли старосты добросовестно исполняли эту, на их взгляд, без сомнения, бесполезную обязанность. Эту обязанность возложил на старост в 1859 г. губернатор Штубендорф. Сам Маак указывает на возможность неверностей в сведениях старост и на возможные причины этих неверностей; но уверяет, что «все подобные ошибки для периода с 1860 по 1864 год, благодаря распоряжениям тогдашнего якутского губернатора Штубендорфа, требовавшего от старост точных и определенных показаний, весьма незначительны». Молодому, мало знакомому с жизнью ученому, каким был Маак во время своего путешествия в Вилюйский округ, можно было верить в неотразимую силу бумажных предписаний; но, прожив после того много лет, занимая сам административные должности, он мог бы, кажется, убедиться, что не все предписанное исполняется с точностью, и чем менее развиты исполнители, чем для них непонятнее по своей цели распоряжение, тем вернее можно рассчитывать на ошибки и небрежность в исполнении его; а улусным старостам, без сомнения, была вовсе не понятна заботливость начальства и верном счете перемен в численности населения. Макк очень хвалит принятые Штубендорфом в этом отношении меры и сожалеет, что при отъезде Штубендорфа эти меры были отменены, так как собирание сведений отвлекало старость от их прямых обязанностей. Если принять в соображение все сказанное, а также то, что старосты, для исполнения этой статистической обязанности, должны были ежегодно объезжать свои наслеги, т.е. возлагать на якутов лишние поводы, и что в списках о браках требовалось непременно означать имена брачующихся, а в списках родившихся, — имена их родителей, и для этого необходимо было множество писарей в безграмотных якутских улусах, — то едва ли должно сожалеть об отмене такого распоряжения. Сам Маак, выведя из приведенных им цифр заключение, что прирост населения в пятилетний период составлял всего 0,118 %, говорит, что эта цифра «так мала, что невольно возбуждает сомнение в своей верности». Какая же после этого, была польза от собирания сведений старостами? Впрочем Маак объясняет слабый прирост населения неблагоприятными экономическими условиями Вилюйского округа за то время (падеж скота и пр.).
В конце главы о населении приведен список населенных мест округа за 1858 г. Всех населенных мест считалось тогда 666, в том числе один город и одна русская деревня, а остальное – инородческие улусы; всего населения было 51950 д. обоего пола. По словам Маака, отношене между численностью населения якутов и тунгусов можно определить только крайне приблизительно; но сам он даже и приблизительно его не определяет. Поэтому остается неизвестным, относятся ли приводимые им цифры ко всему инородческому населению, или только к якутам; но в описании образа жизни и обычаев инородцев он говорит почти исключительно об якутах, а о тунгусах упоминает очень редко.
Об этнографических исследованиях Маак в разных местах оговаривается, что он мало имеет возможности наблюдать народную жизнь, что об умственных и нравственных качествах он может сообщить только поверхностные и весьма неполные сведения; но решается обнародовать эти сведения не только потому, что они могут пригодиться для будущих исследователей, но и в виду ассимиляционной силы якутского народа, успевшего с 50066 д. муж. пола в 1795 г. возрасти в 1862 г. до 102 т. д. об. пола. Если тут нет опечатки, то прирост якутского населения за 67 лет окажется совершенно ничтожным; но вернее, что в 1862 г. якутское население области простиралось до 202 т.д. Ассимиляционная сила якутского племени, по словам Маака, так велика, что даже русские в том крае скоро ябъякучиваются.
Не смотря на эти оговорки, в этнографическом отделе много интересного. Таково, например, очень подробное описание шаманства у якутов и тунгусов; таковы и замечания о санитарном состоянии населения Вилюйского округа. Это состояние Маак рисует в очень не приглядном виде. Бедность жителей и недостаток хлеба в крае принуждает их есть древесину. В 1859 году в одном Мархинском улусе было употреблено в пищу 10706 п. сушеной и 296464 п. сырой древесины (Маак не говорит, откуда получил это сведение). Сосновая древесина предпочитается лиственничной. Это пища не здоровая, развивает малокровие. Довольно много говорится о нервных и глазных болезнях и о расслаблении, а также о местных врачебных средствах. Но особенно подробно описаны проказы, на основании сведений, сообщенных доктором Корженевским. Здесь, между прочим, встречается полемика с другим врачом, Неаполимовским, который вовсе не признавал за проказу болезнь, известную под этим названием на севере; на основании мнения Неаполимовского не приведено и поэтому не известно, насколько эти основания опровергнуты Мааком. Корженевский, между прочим, одним из средств предупреждения болезни считает изолирование больных; но сам же он отвергает заразительность болезни; а при отсутствии заразительности, едва ли есть надобность и в изолировании.
В некоторых местах замечаются противоречия. Так на 9 стр. Маак говорит о «природной скрытности» якутов, между тем на 88 стр. хвалит их «словоохотливость», которая доставила ему много интересных этнографических сведений. Эта словоохотливость, между прочим, доказывается тем, что в книге Маака подробно описаны свадебные обычаи и обряды, и отчасти имущественные отношения в семье.
Этнографический отдел дополняется заметками о языке и памятниках народного творчества якутов, сказками и загадками. В конце тома приложено 9 таблиц рисунков, изображающих предметы народного быта.
В экономическом отношении очень важны несколько глав о разных видах промышленности якутов. В них говорится о сельском хозяйстве и землевладении, о скотоводстве, хлебопашестве, звероловстве, рыболовстве и железном производстве. Особенные главы посвящены лошади и северному оленю. Есть также глава о торговле Вилюйского округа в 1864 г., принадлежащая бывшему исправнику, барону Мейделю, и потому имеющая значение официальных сведений. Все это, в своей совокупности, дает довольно полную картину экономической жизни Вилюйского округа.
Таков труд Маака. В этом труде он не довольствуется теми сведениями, какие успел собрать во время пребывания своего в округе, но старается пополнить их всем, что только появилось в печати в последнее время (главным образом труды Чекановского), или что он мог достать непосредственными сношениями с знающими людьми. Таким образом, труд его представляет полный свод всего, что до последнего времени известно об исследованных им местностях. Это выгодная сторона позднего издания книги Маака: потеряв во времени, она выиграла в полноте содержания. В книге, например, описание Якутска и его жителей, хотя оно и имеет характер беглых заметок.
Книга Маака заслуживает полного внимания. Ей несколько вредит сухое и тяжеловатое изложение; но в глазах серьезных людей такой недостаток не важен. Своими тремя путешествиями и описанием их Маак оставил по себе почетную память в науке.
В.В.
Опубликовано 29 апреля 1890 года.