Случай людоедства на севере Сибири.
В ноябре 1884 года, в тундрах Туруханского края, именно в верховьях р.Таза, при устье речки Печелях (Щучьей), совершенно ясачным остяком Прокопием Калиным убийство сестры своей Марии, труп которой был съеден преступником при участии своего брата Никиты. Произведенным следствием выяснена только казовая сторона дела: Прокопий Калин, брат его Никита и жертва их каннибализма стояли чумом в указанной выше местности вместе с сородичами Амосовыми для кормления рыбой. Но вот вследствие каких-то причин улов рыбы внезапно прекратился и чум подвергнулся опасности голодовки. Амосовы снялись и перекочевали, Но Калины остались, вследствие того, что Никита болел ногами, а сестра была не в силах от голодухи перенести кочевое путеследование по тундре. Видя грозные признаки скорой гибели, находя совершенно невозможно облегчить физические мучительные ощущения, сопряженные с чувством голодания, Прокопий Калин, по внезапному побуждению, ударом ножа окончил жизнь своей сестры Марии, затем сделал секцию трупа на мелкие части про запас и питался им несколько дней, кормя также и своего брата («сперва ели мясо и внутренности, потом грызли кости, после съели мозг» — повествует Калин в протоколе допроса). Из показаний родового старосты видно, что улов рыбы в р. Печелях был действительно очень плох с 1883 года, а перед убийством в течении 10 дней выловлено всего две рыбы; хлеба же в чуме вовсе не было, потому что инородцы отправляясь на кормежку рыбой, не берет хлебного запаса.
В таком сухом и сжатом виде, 16-го марта, в зале енисейского губернского суда, при многочисленной публике, доложено советником г. Павловским приведенное нами следствие по обвинению Калиных в преступлении, предусмотренного ст. 1431 уголов. Улож., т.е. в умышленном убийстве родной сестры за которое полагается каторжная работа без срока.
Обвинял товарищ прокурора Пржесмыцкий. Представитель обвинения ссылался, во-первых, на то, что почему-то на предложение Амосовых уйти в более благоприятную местность старший преступник Прокопий Калин не согласился; во-вторых, что из показаний брата преступника Никиты не видно, чтобы голодовка грозила в действительности и, в-третьих, во всяком случае, если бы Калин был голоден, то он мог бы перейти к стоянке Амосовых, находящейся от чума, где совершенно преступление, всего только на протяжении двухдневного пути, но он почему-то этого не сделал. Затем, товарищ прокурора требовал обвинения по ст. 1454 уголов. Улож., но вместе с тем, ходатайствовал об облегчении участи подсудимых в порядке указанном ст. 154, в виду смягчающих обстоятельств. От обвинения же Никиты Калина товарищ прокурора отказался.
Назначенный от суда защитник Александр Александрович Барок произнес речь, выдержками из которой считаем нужным поделиться.
«Борьба за существование – так начал г. Барок – составляет один из животрепещущих вопросов в жизни всякого организма». Затем, коснувшись слегка общих положений науки по этому вопросу, г. Барок перешел к заключению, что большая часть наших уголовных и гражданских процессов ни что иное, как плод борьбы за существование в крайних пределах ее ожесточения, «но», — поспешает добавить г. Барок, — «чтобы исходя из такой точки зрения не придти к ложному выводу о возможности оправдания преступлений вообще, я прошу гг. судей обратить внимание на разграничительные черты преступлений одного рода от другого, черты эти лежат в причине, вызвавшей преступное действие и в личной цели преступника». По мнению г. Барока, есть преступления из альтруистических побуждений, которые не должны быть наказуемы; затем, являются преступления происходящие из непреодолимых принуждений, всецело порабощающих субъективную волю. К числу таких принуждений, бесспорно, принадлежит и страх голодной смерти. Этот-то всесильный фактор и вызвал Калиных на преступление.
«Обитая на обширной тундре берегов Ледовитого океана, между 70 и 76 географической широты, — продолжает защитник, — житель туруханского края обречен самой природой на всевозможные невзгоды, в главе которых прежде всего – вечное невежество. Громадное пространство в полтора миллиона квадратных верст населяют всего 10 тыс. жителей. В центре этой территории, в г. Туруханске, всего только 157 душ обоего пола. При таких условиях абориген края – остяк в полном смысле дикарь. Он ведет коммунальный образ жизни, питается рыбой и мясом в естественной их форме и совершенно лишен культурных стремлений. Цель его жизни, весь идеал его состоит в изобилии пищи; раз в пище оказался недостаток, дикарь впадает в апатию и нисходит на степень простого животного».
С целью безразличной, спокойной оценки преступлений Прокопия Калина защитник подробно развил картину сурового кочевания подсудимого в верховьях реки Таза, борьбу его с природой, мучений от голода и, — оппонируя против предположения прокурорского обвинения, что Прокопий не согласился перекочевать с целью съесть сестру и брата, — перешел к доказательствам, что людоедство не есть результат только простого недостатка в пище, но составляет чисто культурное явление. «Знаменитые ученые Леббок, Вайц и др. – говорит защитник, — изучившие жизнь и цивилизацию низших народов, пришли единогласно к заключению, что людоедство свойственно только воинственным народам, следовательно, стоящим уже на более высокой степени развития и при том в таких населенных пунктах, где явление голода совершенно не знакомо. Труды Фривгуса и Воеводского, посвященные специально вопросу о людоедстве, идут еще далее: они указывают на явление антропофагии в Полинезии и даже на острове Суматре – местностях среднего культурного развития». Поэтому защитник смело отрицает всякое предположение о том, что Калин был антропофаг, именно по причине своего низкого умственного его развития.
Посвятив дальнейшее продолжение речи длинному ряду доказательств психического расстройства подсудимого Калина от мучения голода и сводя его преступление к естественному, рациональному выходу и рокового положения, в котором находился преступник, г. Барок, опираясь на 5 и 6 п. 92 ст. уговн. улож., просил суд освободил Калина от наказания вовсе или, по крайней мере, ходатайствовать о смягчении его участи.
Суд вынес резолюцию: подсудимого Калина сослать в каторжную работу на 13,5 лет, но, не приводя приговора в исполнение, представит дело в правительствующий сенат с ходатайством о смягчении участи подсудимого. Последнее слово осталось за высшей судебной властью, которая в силу примечания к ст. 154 улож. о наказании, специально относящегося к дореформенным судам, имеет даже право подвергнуть участь подсудимого на высочайшее воззрение.
К сожалению, никто не упомянул о летах подсудимых; без этого не понятно оправдание Никиты Калина. Пополняем этот пробел по источникам, лично нам известных: Прокопий Калин во время совершения преступления имел 25 лет, брат его Никита 15, жертве было 11 лет. Подсудимые православного вероисповедания. Преступление обнаружено через личное заявление о нем самого Прокопия Калина родового старосте, приехавшего к нему в чум для собирания ясака в половине декабря 1884 года. Подсудимого на суде не было: он содержится в енисейском остроге с января 1885 г.
От редакции: Передавая это дело, мы должны сказать, что случай этот возбуждает, кроме юридического вопроса о вменяемости, вопрос вообще о предупреждении бедствий и голодов на севере и беспомощности инородца. Подобный же случай, сколько помним, был в 40-х годах на севере Сибири. Тогда жертва убийства была также во время голодовки. Это не есть дикий каннибализм наших инородцев, тоже случается на кораблях во время голода. Мы полагаем, что правительствующий сенат взглянет на это дело беспристрастно и милосердно в виду ходатайства суда о смягчении наказания и выяснившихся вообще на суде исключительных обстоятельств преступления в отчаянном положении при мучениях голода.
Опубликовано 10 апреля 1888 года.