Иркутск, 20 декабря 1885 года.

Когда-то в Восточной Сибири почтовые дороги были очень хороши, — они даже близко подходили к типу шоссейных дорог, но этому минуло уже 15-20 лет, в этот период времени, по-видимому, все усилия были устремлены единственно к расстройству их до крайнего предела, чему блистательный результат мы и видели в минувшем лете: почтовый тракт от Иркутска до Ачинска (о тракте между Ачинском и Тымским мы не будем и говорить, так как он никогда не был даже и сносным) был в таком состоянии, за исключением весьма немногих, более или менее порядочных станций, что по тракту почти не ездили, а тянулись все больше стороной, возле дороги, так как цельный грунт земли оказался более возможным для проезда; но встречались и такие станки, которые ехать стороной не было невозможности, или вследствие пней, колодника и деревьев, или еще хуже – болот, обрывов, рвов и канав. Ехать ныне по две, по три версты в час не только было редкостью, но напротив, таким скорым почтовым передвижением некоторые еще и похваливались перед теми, которые на одних лошадях станок вовсе не доезжали. Распространяться о всех прелестях сибирских путей разобщения не буду, так как с ними все отлично знакомы. Такая же дорога, или почти такая, была и в 1884 году, да немного лучше, и конечно, от меньших дождей, существовала она и в 1883 году; словом сказать, нового в нынешнем безобразном состоянии дорог мы ничего не находим. А если и дивимся чему, так это тому – каким родом, например по Иркутской губернии в 1883 году занимались поправкой почтового тракта, примерно 600 верст, 17988 человек, при 30693 лошадях, в течении всего июня месяца, причем некоторые рабочие были привлечены на дорогу из селений, лежащих даже в 300 верстах от тракта. Из этих данных выходит, что на поправку каждой версты почтовой дороги было употреблено 900 поденщин людей и 1530 поденщин лошадей. Такой громадный расход рабочих сил происходит вследствие того, что ни смет, ни проектов на исправление дорог не составляется, поэтому людей на дороги назначается сколь возможно более; за работами, кроме волостных чинов, никто не смотрит, как, что и где делать – техники не руководят, не указывают, а ничего несведущие по этой части полицейские чиновники еще хуже портят. Мне известен такой пример: один исправник, вместо поправки разъезжего глинистого полотна дороги, придумал настлать деревянный мост, но провести его успел, кажется, только версты две, по двум спускам с гор (заметьте, где лучше всего устроить грунтовый путь); устроил он его в три сажени шириной из обтесанных бревен, которых на версту ушло около 6000 штук, стоивших с вывозкой из леса, с обтеской, укладкой и проч. Рублей тысяч десять верста. А долго ли такой мост простоит без поправки? Года два, много три, да и то, если не сгорит.

К стыду нашему проселочные дороги у нас теперь гораздо лучше почтовых, несмотря на то, что их никто не проводил, не устраивал, да едва ли их где и поправляю, кроме прокладки необходимых мостиков, по большей части на курьих ножках. Проселочные дороги в Сибири явились сами собой: один проехал по лесу верхом на лошади, сложив кое-где ветви, грозившие выколоть ему глаз; за ним также пробрался другой, третий, десятый и т.д.; образовалась тропа, сделавшаяся со временем через вырубку некоторых загорождавших путь лесин, проезжей на двухколесной одноколке, а затем, стали пробираться и на телегах. Тем у нас, в Сибири, все и закончилось: проселочная дорога представляет усовершенствованный путь сообщения, а четырехконная телега – лучший подвижной состав! Утешаем мы себя в этом случае тем, что не далеко от нас ушли и наши просвещенные соседи – маньчжуры и монголы, странствующие, кажется, и по сию пору со своими шестиугольными колесами по всей необъятной Гобийской степи. Недавно один китайский купец, вернувшийся осенью с Нижегородской ярмарки, рассказывал мне об ужасной грязи на почтовой дороге, причем советовал ввести на сибирских трактах шестиугольные колеса, чтобы меньше вязнуть в разноцветных глинах полотна дороги. Не прав ли он?

Горожанин.

Опубликовано 5 января 1886 года.