Странные секты. Письмо из Ачинска.
Путешествуя из одного сибирского города в другой, я, в половине июля месяца, в сумерки забрел в деревню Глушкову, Покровской волости, где у крестьянина Лина-кова остановился для ночлега. А так как в это время были короткие, теплые ночи, то я, предпочитая ночевку на открытом воздухе, расположился в тарантасе, стоящем во дворе около дома. Часу в 11-м ночи, вдруг до моего слуха дошел какой-то непонятный шум, выходящий из избы Лина-кова; я встал и пошел в избу. Войдя в нее, я заметил, что угол, — где обыкновенно должны быть образа, завешан длинным, с кружевами по концам, полотенцем; в комнате – чистота была образцовая; в переднем углу стоит закрытый белой скатертью стол, за которым сидело несколько человек мужчин и держали перед собой в руках раскрытые книги, в ветхих кожаных переплетах, на столе стояли, в медных подсвечниках, четыре горевшие сальные свечи. На длинных около стен скамейках сидели мужчины и женщины: все они, после каждого стиха, прочитанного по очереди сидящими за столом чтецами, вскакивали на ноги и, закрывая рот обеими руками тянули нараспев гнусливым, замогильным голосом. – что-то непонятное; по окончании же пения, все как бы по команде плевали в левую сторону и вновь садились на свои места.
Завидя меня, сидящим около двери, хозяин Лина-ков вышел из-за стола и вежливо попросил удалиться. На вопрос мой: почему он считает мое присутствие лишним: — он ответил:
— Нельзя, Сейчас начнется у нас «трепетание».
На другой день, я узнал только, что сказанная секта называется «лапатниковцы» и получила свое название от имени своего главы Лина-кова. Сам же Лина-ков – когда-то, еще при жизни своих родителей, был хлыстом, после же смерти их – принял православие, затем вновь впал в раскол и сделался главой секты. Какие верования, порядки и обычаи этой новорожденной секты, и что означает «трепетание», осталось мне неизвестным.
В Ачинске я познакомился случайно с любимцем известного кружка, человеком молодым, приятной наружности и крепкого сложения. Сойдясь ближе, он, в интимной беседе, таинственно передал мне, что принадлежит к секте «страстеборцев». Желая познакомиться с этой сектой, я обратился к своему собеседнику и спросил:
— В чем же именно заключается учение стастеборцев?
— В уничтожении главных страстей человека: пьянства и сладострастия.
— Чем вы преследуете эти страсти?
— Пресыщением, а оно так доступно и естественно. Поступая таким образом, мы приготовляем для себя тихую, спокойную старость, которая, утратив земные страсти, очистится сама по себе, на том основании, что пресытившийся человек обратится к духовной жизни скорее, нежели человек – не испытавший пресыщения.
— вы упомянули слово «мы», — следовательно ваша секта состоит из многих членов?
— Да, последователей нашего учения есть достаточное число лиц обоего пола.
— А кто же пастух, т.е. глава вашего общества?
— А вам на что знать? Разве и вы желаете поступить в наше общество? – пристально всматриваясь в меня и измеряя глазами, спросил сектант. Затем после минутного колебания сказал:
— Нет. Вы не годитесь. К нам поступают мужчины слабые, но крепкого сложения и сильные духом, а женщины – со средствами и весом. Такой порядок заведен для управления…
— Позвольте, я спросил вас не для того, чтобы самому поступить в ваше общество, но мне хотелось бы познакомиться с нравами общества, его порядками, главой и членами, словом…
— Позвольте, я отвечу, что могу. Прежде главой нашей секты был я, а теперь, в виду моего отъезда, избран другой – человек молодой, способный. Избрание же главы зависит от лиц женского пола после… после ордалий… об остальном, прошу не спрашивать. Впрочем, видите ли, я скажу, что у нас никаких отступлений от православной веры нет, но только порядок приуготовления на истинный путь другой; в нем-то и заключается вся разница.
Затем рассказчик от разговора на эту тему упорно уклонился, и я принужден был удовлетвориться данными сведениями.
Через несколько дней, после описанного разговора, я был в с. Тутиранском. Вдруг часу в 12 ночи, к станции, где остановился я для ночлега, подкатило пять возков с пассажирами, а через несколько минут, в большую комнату, отделенную от меня перегородкой, вошли беспорядочной толпой дамы и мужчины, между которыми я узнал своего знакомого сектанта. Войдя в комнату и сняв шубы, они, точно по уговору, стали выталкивать из своих карманов бутылки с разными винами и ставить на стол; один из ямщиков, принес в скатерть свернутую закуску и передал дамам. В одну минуту, весь стол завален был разными яствами и питиями. Знакомый мне сектант подошел к столу, на котором стояли вина и закуска, простер над ними руки, и как будто вдохновляясь, проговорил:
— Да трепещет перед нами всякая человеческая страсть!.. Затем обращаясь к собравшимся около него сподвижникам, прибавил: и да очистится вся человеческая плоть!
После произнесенных слов все без исключения поклонились ему и подойдя к столу наполнили винами рюмки, и лобызая друг друга в уста опорожняли их, одна за другой, причем лобызание повторялось за каждой выпитой рюмкой. Все без изъятия пили… началось пение, затем – пляска, да какая! с канканом… лобызанием… Входя в пафос, многие падали, позировали… Вдруг горевшие свечи потухли и – среди общего шума и мрака послышался голос: «ищи!»…
Когда зажжены были свечи, глазам представилась интересная картина: дамы, обняв своих кавалеров, сидели у них на коленях, как это обыкновенно бывает на деревенских вечерках, и хором пели: «Не уезжай голубчик мой»… оргия продолжалась до рассвета. Иные бессвязно лепетали, другие – плясали, под аккомпанемент горловых инструментов, третьи – сидя на стульях, сучили ослабевшими ногами, подражаю танцующим. На рассвете же, когда все сектанты собрались в обратный путь, произошло маленькое недоразумение, вследствие того обстоятельства, что субъект, еще не принятый в секту страстеборцев, в минуты общеобрядного увлечения, примкнул к ним самопроизвольно. Недоразумение это, разрешилось весьма деликатной потасовкой…
Какие это секты, и секты ли это? Пусть разрешат следователи. Мое же дело, как случайного очевидца, передать то, что я видел и слышал.
Крючека-Зацепа.
Опубликовано 12 ноября 1886 года.