Мысли в слух.
От Томска до Иркутска – 1560 верст. проехать этот путь зимой, на лошадях, по сибирским ныркам, для непривычного человека – совсем не шутка. Надо, прежде всего, уметь одеться, чтобы не замерзнуть. Запасшись пресловутой дохой, я смело тронулся в путь; но или доха попалась неудачная, или уж очень я на нее понадеялся, а только мерз я до Ачинска ужасно. Адский ветер дул прямо в лицо, отворачивая ежеминутно воротник дохи. В Ачинске меня надоумили купить шарф и завязать им поднятый воротник, вместе с носом и ртом. Неудобно, душно, но, по крайней мере, тепло. Да, железные дороги совсем отучили русского человека от алеутского зимнего дорожного костюма, в котором ни дышать, ни ходить, ни сидеть нельзя. Но в Сибири жить – по-сибирски и ездить надо!
От Томска до Красноярска дорога не представляет ничего оригинального, кроме знаменитых сибирских ухабов, напомнивших мне маленькие малороссийские овраги. Почтовые порядки по Томской губернии, не смотря на дешевые прогоны, по истине ужасны; только въезжая в Восточную Сибирь, близ Ачинска, вы с удовольствием начинаете замечать, что почтовые власти проявляют некоторую заботливость об удобствах проезжающих. От Канска до Тулуна идет сплошь тайга. Для едущего в первый раз, картина тайги доставляет своеобразное удовольствие; сотни верст сплошного девственного леса с гигантскими, вековыми деревьями, местами попорченного пожарами, производит грандиозное впечатление. Какое обширное поле для человеческого труда! Но кругом мертво, население редкое, и вся придорожная жизнь сводится к выгодам от проходящих мимо обозов, к «дворничеству», заключающемуся в даче приюта и корма товарным вощикам. Село Тулун, по справедливости, можно и должно назвать городом, Несколько богатых торговых домов, как например, Метелева-Щелкунова, Иванова и др., ворочающих сотнями тысяч; прекрасные церкви, довольно много каменных домов заметно выдвигают это село из других попутных селений, и даже такие города, как Мариинск и Канск, не могут идти ни в какое сравнение с Тулуном.
От Тулуна климат становится мягче, нежнее, показываются признаки земледельческой культуры, — огороженные поля, заимки, выселки. За Черемуховой я был весь внимание, ждал увидеть поскорее любопытнейшую сибирскую реку, — Ангару, которая имея на версту 15 футов падения, представляет из себя быстрейшую реку в мире. За долго до Боковой станции, последней к Иркутску, видны были какие-то туманные или дождевые облака; в Боковой мне разъяснили, что это – пар от еще незамерзшей (в конце ноября) Ангары. Река эта, вследствие своей исключительной быстроты, замерзает очень поздно, и когда Обь, Енисей и Лена уже скованы льдом, Ангара еще гневно бурлит и льет свои быстрые воды. Вот и показалась Монастырская слободка (в монастыре почивают мощи сибирского святителя Иннокентия); от нее ведет к Ангаре дамба; через реку перевозят на «Самолете», — оригинальнейшее изобретение какого-то несчастного немца, занесенного судьбой в Сибирь, конечно еще долго мы будем вспоминать, въезжая в Иркутск.
Опубликовано 16 декабря 1885 года