По Ленскому тракту (Иллюстрация золотого дела).

Селения, изредка встречающиеся на Лене, по пути из Иркутска в Якутск, малонаселенны, крайне бедны, унылы. Жители в них грубы и некрасивы; у многих из них висят на шеях отвратительные зобы, иногда по два, один на другом. Жилища – мало чем отличаются от курных изб. Хлеб здесь, вследствие недостатка в хорошей земле, родится плохо. От малых трав скот едва жив, а потому и без молока. По берегам хотя и есть плоскости, поросшие лиственничным и сосновым лесом, где можно было расчистить места под пашни и сенокосы, но жители, занятые обязательной для них почтовой гоньбой, не могут избрать для осуществления этого свободного времени. К довершению зла, от худой травы и недостатка в сене, здесь нередко бывают скотские падежи. По мере приближения к Витиму народ, заметно, все хуже и хуже: чаще видишь пьяных мужчин и женщин, деревенские девушки, разряженные по праздничному, заслышав приближение проезжающего, выбегают на крыльцо своих домов, предполагая, что это возвращается зашибивший за лето копейку приискатель, которого можно прельстить своими нарядами и молодостью и потом – пьяного – безнаказанно обобрать. Парни здесь также страшно нахальны и враждебно относятся к честному крестьянскому труду; последний, по рассказам бывалых людей, здешнее сельское население заменивает в большинстве случаев противозаконным приобретением чужой собственности или, так называемой «охотой на горбачей». Горбачами здесь принято называть приисковых рабочих. Если таково население до Витима, то каково оно должно быть в самом Витиме, этом центре золотопромышленности, куда после расчета, рабочие стекаются массами со всех приисков? Что делается в Витиме в последних числах сентября и начале октября, того нет слов передать. – Отцы публично продают своих дочерей; жены, по приказанию мужей, зазывают к себе в дом приискателей, гуляющих в это время веселыми толпами, с гармониками в руках, по улицам села. Старухи — и те, не отстают от молодых, не стыдясь своих седин. Все пестро, все нарядно, все хмельно и пьяно. Поются песни, гремят бубенчики, звенят колокольчики, шарманки наигрывают веселого «казачка»; а вон там около кабака, над которым поднят флаг, начинается общая драка приискателей с местными обывателями… В воздухе не то стон стоит, не то рев, и эхо разносит его далеко-далеко по окрестности!.. так гуляет разношерстный люд после тяжелого, быстро уносящего здоровье и силы труда! Но вот наступает ночь; уличный разгул мало по малу стихает. Теперь, под покровом ночи, совершаются ужасные вещи – широкая красавица Лена, еще не замерзшая, принимает в объятия свои обычные каждогодные жертвы, убитых и опаенных дурманом приискателей. Все это, конечно, грустно, но верно в действительности. С одной стороны, праздность, порождаемая не соответствующими с требованиями народной экономии и здравого рассудка условиями ныне существующей здесь почтовой гоньбы, с другой – пьянство и близость золотых приисков довели здешний люд до такого печального состояния, которое вызывает даже в случайном наблюдателе тяжелое, скорбное чувство. Может быть, мне заметят, что приленский мужик был бы беспечен, если бы и не существовало здесь обязательной для него в настоящее время почтовой гоньбы и не было в соседстве с ним золотых приисков? Нет, напротив; тогда бы, я думаю, он скорее убедился в том, что все его спасение – в труде. Расчистились бы тогда плоскости, поросшие ныне лесом, и явились бы на них нивы, зеленеющие хлебом. Нашлись бы тогда также и места, удобные для сенокошения. А труд, и особенно земледельческий, смог бы, разумеется, сам собой поддержать нравственность в населении. Конечно, мне могут заметить, что развитию хлебопашества в приленском крае препятствуют естественные условия. Но, ведь, считали же, например, до известного времени якутский округ не удобным ни для земледелия, ни для огородничества, вследствие его суровых климатических условий, а между тем округ этот оказался для хлебопашества и огородничества одним из лучших округов в якутской области. Среднее состояние температуры в приленском крае нисколько не превышает среднего состояния ее в названном округе, напротив даже в приленском крае теплее; весна, лето и осень в обоих местах начинаются и кончаются почти одновременно. Стало быть, климатические условия никоим образом не могут затормозить развитие земледелия в приленском крае, — это факт, очевидно, не подлежащий ни малейшему сомнению. Остается один лес. Ну, а его разве нельзя расчистить? Разумеется, дело очень возможное; только для достижения его нужно, понятно, немало упорного труда, стараний и прилежания; нужна еще, впрочем, вера в то, что этот святой труд не погибнет напрасно и даст со временем достойные себя плоды. Но, ведь, трудящийся человек не без веры в свой труд, — стоит только начать трудиться!.. Свету бы, главное надо побольше приленскому мужику, а свету-то вот ему, к сожалению, и негде и не от кого позаимствовать. Школ на всем пути от Иркутска в Якутск едва ли надерется больше 12, да и из этого ничтожного числа многие существуют лишь номинально. Миновав «дворянскую» волость, первую половину олекминского округа и г. Олекминск, ближе к Якутску – сельская жизнь и население представляется в более отрадном виде. Здесь уже начинают возлагать надежды, главным образом, на земледелие. По поводу последнего нам удалось говорить с одним из здешних крестьян, почтенным хозяином, Яныгиным. По словам Яныгина, их три брата т все они теперь живут отдельно друг от друга, занимаясь каждый хлебопашеством, за которое они удостоились получить похвальные отзывы высшего начальства. Благосостоянием своим они обязаны исключительно земледелию. При меры из последовали многие односельчане, а глядя на односельчан, и живущие с ними в соседстве. Ранее все они не выходили из бедности, но теперь, принявшись за обработку земли, стали заметно поправляться. «А все труд», — не много помолчавши, заключил свой рассказ Яныгин. – «Погодите, со временем и наш край поправится».

Опубликовано 28 июня 1881 года.