Воеводская Сибирь.
Историческая литература о Сибири понемногу обогащается отдельными монографиями. Эпохе завоевании посвящены были в последнее время работы Пуцилло, А.В. Аксенова, Тыжнова и священника Александра Ионина. Теперь мы получили монографию о воеводской Сибири, вышедшую в Ташкенте и принадлежащую перу преподавателя ташкентской женской гимназии, г. Кулешова.
В историческом очерке «Наказы сибирским воеводам» г. Кулешова, мы встречаемся с данными, довольно интересными для характеристики старого управления Сибирью. Мы постараемся передать читателю в извлечении черты воеводского управления, которое не раз характеризовались отрывками и по частям у разных историков, и память о которых сохраняется в различных наказах, грамотах и т.д.
Воеводы назначались на воеводство по усмотрению царя, царским указом, выдаваемом из разрядного приказа или из другого, в ведении которого находился тот город, куда посылался воевода. При назначении воеводы обращалось, главным образом, внимание на прежнюю его службу и воеводство рассматривалось, как отдохновение от понесенных трудов и награда за выдающуюся военную деятельность.
В большие города посылались на воеводство сановники высших чинов, бояре и окольничьи, стольники и дьячки, в незначительные города посылались стольники и дворяне и с ними дьяки и подьячие. Воеводы главных городов обыкновенно имели при себе товарищей, без которых они не могли разрешать важнейших дел. Дмитриев полагает, что «при назначении воеводских товарищей правительство имело в виду, с одной стороны, облегчение управления, а с другой – взаимный надзор друг за другом. Назначаемому на воеводство давался наказ из приказа, в ведении которого находилось воеводство, в котором указывались общие границы деятельности воеводы; в наказах предписывается воеводе «делати по сему государеву наказу, и смотря по тамошнему делу и по своему высмотру, как будет пригоже и как Бог вразумит». Получив наказ, воевода отправлялся в назначенное место, «не мешкая нигде, ни зачем», не мешкая нигде ни часу. Ему давалось известное число подвод: боярам и воеводам тобольским давалось по 25 подвод, стольникам по 20, товарищам их по 15, с казенными прогонами, дьячкам по 12, письменным головам по 10 с их прогонами, томским большим воеводам по 20, товарищам их по 13 с казенными прогонами; томским дьячкам по 11 с их прогонами; воеводам тобольского и томского разрядов: березовским, тарским, сургутским по 13, пелымским, кемским, красноярским, енисейским, нарымским по 14, илимским по 17, якутским по 30 подвод с их прогонами, а под запасы на второй и третий год давались подводы людям в половину против первых отпусков.
Приведенные данные между прочим важны потому, что они могут служить прекрасной иллюстрацией того тяжелого экономического положения, которое переживало население вследствие частых перемен местных правителей, если еще прибавить к этому, что подорожная, которая давалась в Сибири, по злоупотреблению, писалась на гораздо большее число подвод, чем следовало. Если же где, путь прерывался водой, то доставка судов и снабжение их гребцами лежали на обязанности того воеводы, под ведением которого находилась подобная местность.
Итак, за воеводой следовал целый обоз; спрашивается, чем же было нагружено такое огромное количество подвод? Из указов мы узнаем, что кроме своих пожитков, воевода вез еще массу казенных и частных припасов.
Якутский воевода Иван Большой Голенищев-Кутузов вез в 1658 году следующие запасы: 6 ведер вина церковного, 5 пуд ладона, 6 пуд воска, да для государственных посылок и служеб 90 пуд железа «кричнаго добраго», 30 пуд «зелья ручного» и столько же ситца, да для письма государевых дел 60 стоп писчей бумаги, да для иноземных ясачных расходов 100 в. вина, «горячего», 20 пуд меду «пресного», 8 половинок «сукон различных цветов летчины». 15 пуд олова «в тарелех и в блюдах», 15 пуд меди «в котлах и тазех», 15 пуд «одекую».
Сибирские воеводы позволяли себе при проездах многие злоупотребления: провозили беспошлинно товары и вино; во всех почти наказах упоминается про эти злоупотребления и угрожается строгим наказанием тому, кто впредь себе позволит таковые.
Иногда, по вступлении в должность новому воеводе поручалось произвести следствие о противозаконных поступках прежнего воеводы. Вновь назначенному воеводе Ивану Большому Голенищеву-Кутузову было поручено: «распросити Михаила Ладыженскаго и дьяка Федора Тонкова, для чего они государевы соболи в сороках присылали к великому государю перед присылками прежних воевод плоше, а ценили те соболи в Якуцком дорогой ценой и для чего они, будучи в Якуцком, тутошним, всяким и приезжим людям чинили налоги и насильства большие и обыски и расспросные речи прислати, и о том отписати к великому государю-царю и великому князю Алексею Михайловичу, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцу».
Сибирские воеводы имели обширный круг деятельности. Предметы их управления на основании данных наказов можно распределить следующим образом: 1) дела военные; 2) обязанности по финансовому управлению; 3)заботы о религиозном образовании народа; 4) полицейские дела; 5) участие воевод в суде; — наконец иногда воеводам поручался высший надзор за христианской нравственностью народа; к 1648 году по царскому указу Верхотурский воевода велел приказчику Ирбитской слободы, чтобы жители приходили по праздникам в церковь «и слушали бы церковнаго пения со страхом и со всяким благочестием, внимательно, и отцов своих духовных и учительных людей наказания и учения слушали и от безмерного пьяного жития уклонилися, и были в трезвости, и скоморохам с домрами и гуслями, и с волынками, и со всякими играми, и ворожей, мужиков и баб, к больным и ко младенцам в дом к себе не призывали, и первой день луны не смотрели, и в гром не купалися, с серебра не умывалися, олова и воску не лили и зернью и карты, и шахматы, и лодыгами не играли, и медведей не водили, и с сучками не плясали и по ночам на улицах и на полях богомерзких и скверных песней не пели, и всяких бесовских игр не слушали, и кулачных боев меж себя не делали, и на качелях ни на каких не качалися, и на досках мужкой и женской пол не скакали, и личин на себя не накладывали, и кобылок бесовских не наряжали, и на свадьбах бесчинства и сквернословия не делали. А где объявятся домры и сурны и гусли, и хари, и всякие гудебные бесовские сосуды, и тебе б то все велел выймать и изломав те бесовские игры, велеть жечь; а которые люди от того всего богомерзкаго дела не отстанут и учнут вперед такого богомерзкаго дела держаться, тебе б по государеву указу, тем людем чинить наказание».
Особенное внимание обратил г. Кулешов на злоупотребления сибирских воевод, желая изобразить оборотную сторону картины сибирской жизни XVII века, поэтому эти главы мы приводим целиком. «Злоупотребления были многочисленны и разнообразны; по целым годам воеводы не присылали в Москву отчетов, не исполняли царских указов и даже томский воевода Бунаков осмелился бить тобольских служилых людей присланных к нему с царскими грамотами.
Верстали незаконно в службу, не производили следствий по преступлениям, вступали в таможенные дела. Но главная язва воеводского управления, — общих недуг всех служащих того времени, — это грабительство и лихоимство. Тайная продажа вина, корчемство, процветала, благодаря участию в ней самих воевод. Так потребности местных жителей удовлетворялись корчемным вином, то на долю казны в этом промысле выпадали только крохи; так, по отчетам Сибири продавалось 10 или 20 ведер в год, а в иные годы 1 ведро, и иногда и ничего.
Особенно, как упомянуто выше, грабительство процветало в ясачном сборе: воеводы грабили ясачных людей, выбирали себе лучшие меха, а в Москву отсылали похуже. Меха часто оценивали дороже их действительной стоимости. Сборщики ясака постоянно были на откупе у воевод, поэтому последние позволяли им грабить ясачных людей, не обыскивали их при возвращении с собранным ясаком, как это предписывалось в наказах, и не давали на них суда в случае жалоб.
Вопреки наказам, воеводы брали с жителей кормы, посулы и поминки. Торговые люди терпели от воевод многие притеснения корыстного свойства; поэтому в Сибири в 1646 году выдача проезжих грамот торговым людям была изъята из ведения воевод и возложена на таможенных голов. В Сибири почва для различных злоупотреблений была благодатная: отдаленность от Москвы разнуздывала воеводский произвол. Петр Великий энергически боролся против произвола и самовластия воеводского; издал указа в 1695 г., по которому земским людям повелено было не повиноваться не законным требованиям воевод, а доносить о них Государю; но о воеводских злоупотреблениях упоминается и после этого указа.
Особенно прославился злоупотреблениями енисейский воевода Василий Голохвастов: он без государева указа верстал на службу гулящих и промышленных людей, а не стрелецких и не казачьих детей и от того брал себе денежное, хлебное и соляное жалование; енисейских посадских людей записал в ямскую гоньбу «и от того взял с них 150 рублев серебряных денег»; многим посадским людям «своими приметы» причинял большие убытки, «работных людей у них отогнал, и они де промыслов своих отбыли, а иных чинов людей своими приметы испродал, бил и мучил, и в тюрьму сажал». Отдавал на откуп для своей корысти зернь и корчму; а безмужных жен отдавал на блуд и брал от всего этого «откупу 100 рублев и больше» приказывал «блудным женкам наговаривать на проезжих торговых и промышленных людей напрасно и тех людей по их оговору без сыску и без расспросу сажать в тюрьму».
Еще заметнее злоупотребления якутского воеводы Петра Головина, который по вымышленному обвинению в измене, — подговоре якутов взбунтоваться против правительства, не платить ясака, грабить и бить купцов и служилых людей, посадил своего товарища воеводу Матвея Глебова и дьяка Ефима Филатова в тюрьму и запечатал ее своей печатью, посадил также в тюрьму таможенного голову Бахтеярова и много других лиц, число которых доходило до 100 человек. Дело дошло до того, что купцы не осмеливались ездить из Енисейска в Якутск и вследствие этого произошла остановка в торговле и уменьшение таможенного сбора. Царь, извещенный об этом самовольстве воеводы Головина, тотчас же повелел освободить заключенных и назначить в Якутск новых воевод Пушкина и Супонева с дьяком Стеньшиным. Эти воеводы на дороге, в Енисейске, получили мирную челобитную на Головина, в котором описывалось следующее: желая обличить своих товарищей в измене, Головин посадил в тюрьму Ивана Остяка, морил его голодом и подъучал его наговорить измену на Глебова и Филатова, которые с пыток обвинили те же обвинения, а также многие другие люди, и якуты, которых Головин по этому делу сажал в тюрьму, пытал и жег огнем, так что многие русские и инородцы с таких пыток и с голода, и со всякой тюремной нужды умирали в тюрьмах. Далее в этой челобитной говорилось, что Головин «якутов, князей и улусных людей пытал и огнем жег и кнутом бил больше месяца, в три палача, без пощады, и те де якуты в те поры с пытки и с огня на них, на Матвея и на Еуфимья, и на русских людей ни на кого той якутской измены и русских людей в убийство в наученье ничего не говорили ж, и Петр де Головин после того своего сыску тех якутов лутчих людей и аманатов повесил 23 человека, а иных выбрав же лутчих людей бил кнутьем без пощады, а с того кнутья многие якуты померли, и тех мертвых Петр вешал же. Да в том же изменном деле многие якуты с пыток и с холоду в тюрьмах померли, и многих якутов толмачи научали и Петр их, якутов, бил и морил голодом, чтобы они, якуты, измену в убийство говорили на их Матвея и Еуфимья, и много налогу и тесноту делал, кнутьем бил и ясак большой и свои поминки перед прошлыми годами мало не в четверо прибавил; а как приезжали якуты с ясаком, князей и улусных людей на морозе морил, а государев ясак имел за правежем».
Преемник Головина, Василий Пушкин, злоупотреблял не менее своего предшественника; прибыв в Якутск, он раздал жалование служилым людям, которые в продолжении двух лет не получали его от Головина, и при этом из денежного жалования взял себе половину, а из хлебного годовой оклад. Из торговых людей, посаженных в тюрьму Гоовиным, он освободил только тех, которые дали ему выкуп; отобранное Головиным имущество возвратил только тем, которые дали ему взятку; брал большие взятки с купцов; бил людей батогами у себя на дворе, отсылал их со двора в тюрьму и, взял с них деньги, возвращал им свободу.
Притеснения воевод вызывали у ясачных инородцев нередко бунты: они не платили ясака и отходили в подданство в другие государства.
Такова неприглядная картина воеводской Сибири. Народ запечатлел в память об этой эпохе в пословице «возить воду на воеводу», употребляющейся до сего времени в разговорном языке для обозначения бесконечности и не посильности какого-нибудь труда. Пословица эта, по крайней мере, в том смысле, в каком она употребляется в некоторых местностях России, несомненно исторического происхождения и ведет свое начало от XVII века».
Опубликовано 8 января 1889 года