Борьба с покрутой на Лене.
С самого начала колонизации здешнего края, географическое положение его и климатические условия – поставили первых поселенцев в полную зависимость капиталистов, что выражается метким словом «покрута». Покрута в принципе, хотя и отличается от крепостного права, но в сущности равносильна ему. Хотя покрученник юридически и свободный человек, но он постоянный и неизменно-покорный раб покрученника: все его добытки, все его время в распоряжении «благодетеля».
Время не изменило этого давнего обычая; напротив, ухудшило. Прежде, при незначительности капиталов, положение рабочего элемента было даже лучше, обеспечение хоть в продовольственном отношении, в настоящее время, с развитием по соседству золотопромышленности, экономические условия стали иные; спрос на продукты сельской земледельческой промышленности сильно увеличился и капиталы хозяев-покрутчиков быстро возросли и сосредоточились в немногих, но сильных руках: вместо мелких, бывших прежде почти в каждом селении, из них осталось один-два, а деятельность их превратилась в самую обширную монополию, не допускающую ни малейшей конкуренции решительно во всем, начиная с мужицкого зипуна и доходя до последнего рабочего инструмента – серпа. При таких условиях, купля и продажа реально не существуют: выдается все «в расчет»; а рассчитываются, по местным условиям, самыми ценными для крестьянина произведениями, главным образом сеном, хлебом, белкой. Деньги в редких только случаях играют роль в отношениях между хозяином и покрученником; определенных, торговых цен на товар и мужицкий промысел тоже нет; у мужика есть одна жалкая фраза «что поставите, как ваша милость будет?» Хуже всего в покруте то, что долг покрученного не уменьшается, а постоянно возрастает. Долги делались наследственными; они переходят от дедов к отцам, от отцов к детям. Какие цены практикуются в этой системе, вот тому примеры: за кирпич чая засчитывают 15 белок, а белка ныне 18 копеек. Чай обходится мужику в 5 р. 80 к., а стоит он в покупке 60-70 к!.. И это не на одном чае, а решительно на всем. Сено сплавляется мужиками мироеду тоже в расчет, и если золотопромышленники платят по 60-70 к. за пуд, то мужик при этой системе получает не более трети, т.е. 25 к. за пуд. Если привести в известность с оценкой все крестьянское имущество волости и все долги, которые значатся в «расчетных» конторах мироедов, — то в результате в сложности у семерых мужиков остается собственности не топор, а топорище. Такое безвыходное положение произвело в крестьянах беспечность, апатию. При таком положении целого края, какая-нибудь маленькая сберегательная касса делу не поможет. Нужно нечто более радикальное. Допустим, что ссудо-сберегательные кассы велись бы здесь настолько, что мужики могли бы пользоваться значительными ссудами, мироед не будет зевать, видя в этих учреждениях личных врагов. Он пропорционально увеличению в руках мужика денег, — возвысит цены на все и, чтобы не выпустить его из рук, главным образом на то, в чем состоит большая нужда, так что у мужика, взявшего из кассы 50 р. часть из них выжимает тот же благодетель за долг, а остальных, при дороговизне, не хватает и на покрытие главных нужд, не говоря о расходах на домашний обиход; между тем, когда срок платежа приблизится, то внести 50 руб. для мужика не так легко, — надо продать за бесценок тому же мироеду часть скота, или землю, или же совсем не уплатить ссуды. Примером служит макаровская волость; в кассе вместо денег остаются только не оплаченные расписки и рано или поздно, но, верно, как дважды два – четыре, угрожает ликвидации товарищества. Согласно правил устава, следует на пополнение ссуд описывать имущества и привлекать поручителей к платежам; но если такую меру применить, то в целой волости не останется ни одной головы скота.
Итак, ссудо-сберегательные товарищества здесь не находят удобной почвы, привиться им трудно; они могут успешно действовать в обществах более или менее благоустроенных, а не там, где члены товариществ безграмотны.
Но каким же образом, какими средствами можно бороться против покруты и монополии? Много толков на этот счет за последнее время и в печати; печать всего ждет от опыта, практики, но сознается что время не ждет; годы в проектах идут за годами, земля и вообще капиталы переходят в руки спекулянтов и мироедов. В замене касс необходим для борьбы с кулачеством и монополией капитал, и капитал общественный. Вся суть, конечно заключается в том, чтобы поставить дело в такое положение, чтобы мужик имел возможность свободно, независимо от «хозяев» сбывать продукты своего труда, чтобы он почувствовал цену собственности. Конечно, сразу никакой обычай не ломается. Привычка к покруте глубоко укоренилась. Надо сначала запастись теми орудиями, которыми закабален мужик, а эти орудия составляют предметы первой и необходимой потребности: запас хлеба, соли, пороха; второстепенные же потребности, при запасе первых и обращении денег у крестьян, будут свободнее легче, удовлетворяться, потому что когда деньги будут в обращении, — тогда естественно не замедлит появиться и свободная торговля.
Эти соображения имелись в виду, когда с 1877 года начал в одной из волостей киренского округа составляться волостной общественный капитал. Приговором волостного схода крестьяне положили собрать со всей волости (3311 душ) по одному рублю, с целью закупать на эти деньги хлеб и соль по наивыгоднейшим ценам. В 1880 г. этот капитал достиг уже до 13,5 тысяч, и в 1881 г. равнялся 17 тысячам. Результаты его употребления оказались самые благоприятные. На каптал этот был сделан запас хлеба и соли и относительно этих предметов тотчас же прекратилось ростовщичество. По расценке хлеб в продаже обошелся в 2 р., тогда как у мироедов 3 и 3 руб. 50 к. пуд. Значит, до 15 т.р. у населения уже было спасено. Соль прежде продавалась от 2 р. 50 к. до 3 р.; теперь же, при общественном запасе, она в частных руках не шла дальше одного рубля 80 к. в продаже. Да кроме это выручено процентов с затраченного капитала 1,570 руб.
Но назначение и цели общественного капитала не ограничиваются только этими мерами, а могут идти дальше. На первых порах, до тех пор, пока не расшатается покрута, капитал должен быть употребляем на заготовление необходимых запасов, потребных для населения, начиная с хлеба, доходя – в случае возможности до бродня, косы и серпа – так, чтобы мужик не имел надобности хоть что-нибудь покупать у мироеда. Таким образом мужик будет снабжаться ссудой не деньгами, как делается кассами, а натурой и мироедство не в силах будет противодействовать мирскому капиталу. Здесь дело идет, конечно, не о торговле, а о снабжении потребителями самих себя предметами необходимости первых рук. Понятно, что за неудовлетворением насущных потребностей общественный капитал может быть употреблен на ссуды денежные, а прибыли от него на общественные нужды: гигиену, образование, призрение и улучшение хозяйства. При основании общественного капитала нельзя было не предвидеть противодействий со стороны покручителей. В их руках осталось сильное средство: почти все крестьянство было у них в долгах – нужно было имущество крестьян оградить от расхищения потомственных заимодатаелей (Плачевнее всех положение инородцев, которые, в количестве 3,500 д. о. п. находятся в неоплатных, вечных долгах у Д. и О. Бедные тунгусы едят самый дорогой в России хлеб!). Главное богатство волости заключается в сплаве сена на прииска и в зверопромышленности. С этой целью старшины привели в известность наличный скот и поставленное на лугах сено, чтобы разрешить на сплав только то количество последнего, которое составляет избыток за местной потребностью волости. Работа была большая: у каждого мужика отделался расчет, а затем и сложность, сам по себе, стала понятна. Но, к прискорбию, первая и важная мера в этом деле встретила сильную оппозицию не только со стороны кулачества, которое употребляло все усилия, чтобы дискредитировать начинание и уронить его. Оно нашло и союзников. «Сила солому ломить», — первое сражение проиграно; эксплуататоры победили. Сено нарасхват забирали у мужиков, так что волостному голове пришлось к зародам ставить караулы, которые оказались тоже бесполезны; голова же за храбрость получил должное вознаграждение: «пощечину»! (От незабвенного в округе И.А. Ч. Дело затрудняется тем, что покрутчики тотчас же, как мужики перестают у них забираться, начинают требовать долги и за этим обращаются к покорным их «слугам». Нам неизвестно уничтожен ли закон Сперанского, запрещающий ссужать крестьян свыше 3 р. Вот бы применить к киренским. Ведь торгующие применяют же к своим кредиторам нечто в роде еврейского юбилея, делая периодически сделки).
В 1880 г. на волостном сходе, крестьяне вновь постановили: «мирской приговор», по которому обязательно целая волость должна на будущее время сплавить на прииска и продавать сено артелями по деревням, а не посредством кулачества. Тут лежат два важных расчета: чтобы сплавлять то количество сена, которое составляет излишек за местной потребностью и таким образом избежать скотского падежа, гибельно отзывающегося (как указал опыт) на состоянии мужика; с другой стороны предлагалось не дать себя эксплуатировать при закупках необходимого.
Одновременно поставлен и другой приговор, не менее важный, именно об отпуске, в случае надобности, из экономических магазинов макаровской волости в ссуду заимообразно зернового хлеба до 3 т. четвертей. По случаю неурожая, надобность в хлебе весной должна быть большая, хотя в крайности для здешней волости хватило бы и своих магазинов. Делается это все на случай, как предосторожность и более для того, чтобы мужик имел возможность быть независимым от мироеда.
Весь успех дела зависит от того, чью сторону примет местная администрация. Если она будет действовать за одно с покрученниками, тогда, конечно, успеха ожидать нечего. Она найдет и приговоры не законные и нагонит страха на крестьян и вновь отдаст их в кабалу. Все она может сделать! Стыдно было бы людям «мысли и инициативы» не поддерживать такую разумную прямо из народа идущую инициативу. Ведь все дето то в том, чтобы «не мешать»?
Опубликовано 17 апреля 1883 года.