Из писем с Алтая.

«Я кершак, старообрядец, раскольник», поясняет ломанным языком инородец.

— Когда ерестился?

— В прошлом году.

— Где живешь?

— У кершака – тебе говорю, я кершак!

Все кажется странным, как странно то, что «новоизготовленный старообрядец», не щадя себя называется и «кершаком», и раскольником. Этот «кершак» несколько лет жил в работниках у «истового-кержака», по убеждению его крестился у миссионера (Раскольники инородцев предварительно отправляют креститься к православным священникам) после крещения взял за себя «сводом» хозяйскую дочь… Обряд кончен и в царство отщепенцев прибыл новый член.

Старообрядство у нас пользуется сочувствием – не даром признательные поборники старообрядчества видят в нем крепкие устои общественности, восхваляют их взаимопомощь, а весьма многие с чувством достоинства заявляют, что в расколе сохранилась древняя Русь и мн. др. Не приводя общим мест разоблачений старообрядчества, которые теперь не тайна для многих, мы позволим себе набросать два-три случая из тысячи. Мы не поведем читателя в урманские раскольнические скиты, о которых все знают, разве кроме К-ой полиции.

***

— Кто в Кунче сельский староста? – спрашиваете вы.

— И писарь, и староста раскольники, православных там домов 15 и тех почти задавили, — а то все «поморцы»… и вбил же им нечистый этот обычай!

— Какой обычай?

— Вищь-ли ты, как умирать кто у нас станет – они его на пролубь, али на речку – крестить… «Младенцем», говорят, станет, когда после этого крещения помрет… младенцем – без всякого греха. Старосту-то нашего мало на огне палить, ведь он отца закрестил. В горячке старик-то хворал, а они также вот его потащили на пролубь. Дело было до Пасхи, лед был еще. Потащили его на пролубь, хотели его перекрестить; младеном доспеть, — да после крестин-то он тут и душу отдал, труп домой принесли. Вот он наш староста, закончил рассказчик.

Вот древняя Русь! – добавим мы.

***

Много у них всякой вздорности, говорит иной рассказчик. Я был судьей волостным. Ехали мы в волость в «промежгование» (Время между Рождеством и масленицей), их тут «посводили» десятка два, а назад поехали – все разошлись, разве пары две остались. Распутства у них этого распложено «сводами» видимо-невидимо. У них и православные эту науку переняли. Ехали назад-то, так нас одолели просьбами: кто взыски чинил, кто убытки, «протори».

— Побросали да хоть скоро, а то вот у нас, продолжает другой рассказчик, один охотник жил с одной бабой, бросил, взял другую; у этой избушку промотал. Сейчас и ее бросил, а она беременна; сам связался с другой.

Лжемудрствуют над православием-то, а у самих… разврата, греха и добрыми делами не отработать!

Опубликовано 25 декабря 1891 года.